Николай Захаров - Авантюристы. Книга 4

Попрощавшись с Фердинандом, Михаил отправился вслед за Сергеем в сторону Лондона, куда помчался преследуемый им экс-дворецкий. У парня видать кое-какие дела незавершенные были и в столице Соединенного королевства, так как он совершенно не торопился пересечь Ла-Манш не медленно. Вызванный Филя доложил, что Сергей уже въехал в столицу Англии и двигается по ее улицам вслед за каретой, в которой путешествует Эммануил фон Франкенберг.

– И куда направляется эта бестия?– Михаил решал, стоит ли вообще преследовать экс-дворецкого. Документы он передал, а вот браслеты и «медальон» – это один процент вероятности, что они именно у него в дорожном саквояже.

– Очевидно, отправился в Сити-центр,– предположил Филя.

– Из чего это вытекает?

– Проехал на крыше кареты и послушал разговоры пассажиров. Сэр Франкенберг, расспрашивал лысого джентльмена с огромным носом, как ему найти в районе Сити, какую-то лавочку ювелирную. Там его родственник подвизается на перепродаже бижутерии. И джентльмен ему ответил вежливо, что «сдохнет тот час же если знает, где эта лавка находиться. Там этих лавок на каждом шагу и вообще этот «Большой Фурункул» тем и славится, что в нем шагу не ступить от этих лавчонок». Еще джентльмен обозвал Лондон «Вонючим смоком и Свалкой для отбросов», на которую он бы сам добровольно никогда не поехал. Но вот служба его принуждает к этому. Джентльмен служит в полиции и ему приходится мотаться в эту «Клоаку Вавилонскую» еженедельно.

– Неужели такой грязный в 18-ом веке город Лондон?

– Совершенно чумазый. Канализации практически нет, только строить начинают. Поэтому четыре миллиона жителей валят все куда попало. В основном в Темзу. Река протухла, потому что в нее сливают еще и отходы производства с фабрик и заводов, которых понастроили за последние десятилетия сотни. Техническая революция, сэр,– Филя чирикал Михаилу в ухо, вцепившись коготками в плечо.– Преступность, сэр, невероятная. Виселицы не успевают освобождать у Тауэра от повешенных преступников. Ежедневно вздергивают пару-другую негодяев. Фальшивомонетчиков в основном и налетчиков. Джеков-Потрошителей опять же развелось в Лондоне в последнее десятилетие просто невероятное количество. Полиция с ног сбилась регистрировать убийства с особо-тяжкими. Бытовые убийства – вообще норма жизни. Особенно в рабочих трущобах. Это Ист-Энд. Туда после захода солнца лучше вообще не соваться. Зарежут, ограбят, настучат по фейсу, изнасилуют и просто вульгарно нахамят.

– Изнасилование – это круто. Неужто и мужчин насилуют?

– А как же!– подпрыгнул на тонких ножках Филя и затрепыхал радостно крылышками.

– Женщины насилуют. Поймают ночью ротозея припозднившегося и хвать. Целые банды орудуют

«вуменлэди». По статистике половина изнасилований на их совести. Вот вчерашние газеты писали. В «Лондон Таймсе». Джентльмен носатый зачитал для всех любознательных попутчиков. Изнасиловали двух инспекторов полиции. Представляете? При оружии были констебли, как положено. Напали сразу десять фурий, связали по рукам и ногам и только утром бедолаг обнаружили на берегу Темзы, совершенно нагих и безоружных. Чудом живы остались и в отставку подали оба, не снесли позора. В этих районах фабрично-заводских и днем-то разгуливать опасно, только в «Завесе» если постоянно. Могут налететь и ободрать как липку, глазом мигнуть не успеешь, а уже без кошелька и вообще без ничего. Не брезгуют работяги ни чем.

– Какие же это «работяги»? – пожал Михаил плечами.– Преступники.

– Совмещают. Кто работает в дневную смену, грабит ночью, кто работает в ночную смену, тот грабит днем,– авторитетно чирикнул Филя.

– Спят-то когда? Ты что несешь, сокол ясный?

– Совсем не спят, судя по количеству преступлений. Джентльмен носатый – его Джоном звать, сказал доверительно шепотом на ушко Эммануилу, что будь его воля он бы весь этот сброд запер бы на их предприятиях и выпускал бы только по одной неотложной надобности.

– По какой это?

– На кладбище, чтобы похоронить.

– Этот Джон придурок. Все полицейские, во все века одинаковы и мысли у них похожи. Им дай волю, они весь Земной шар в концлагерь превратят.

– Не-е-е-т. Джон мужчина положительный. В храм ходит по воскресным дням, семьянин примерный. Детишек пятеро. Не курит, спиртное не употребляет,– принялся защищать источник информации Филя.

– Крыльев у него ангельских нет?

– Информации о наличии крыльев не имею, так как визуально целиком объект виден не был.

– Не пьет, не курит. У него фамилия не Гитлер часом?

– Информация о фамилии так же отсутствует в связи с тем, что не называлась. Сказал просто Джон и все.

– Ладно, мотай к Сереге, возможно ты ему скоро понадобишься. Передай ему, что я еду следом и пусть сообщит, где будет ждать. Проводит пусть этого уволившегося до ювелирной лавчонки, и тогда прилетай,– отпустил Михаил Филю. Вокруг уже потянулись предместья Лондона. Копыта Леркины выбивали дробь на мощеных улочках и они довольно широкие, постепенно становились все оживленнее. Гужевой транспорт заполнял город. Лошадиные морды были повсюду. Дилижансы, кареты, двуколки, тарантасы и просто телеги с одинокими возницами, запрудили проезд. Все это лошадиное поголовье, управляемое людьми, ржало, всхрапывало, громыхало копытами и колесами. А вот дышать действительно было затруднительно, куда не кинешь взгляд, над крышами торчали дымящие трубы. Над городом висел смог. Сизо-черным облаком он накрывал его и, перемешиваясь с дождевыми облаками, выпадал на лица, одежду, стены домов и мостовую. Добавляя к естественным цветам свою ложку дегтя. Фабрики и заводы, гордо выставили трубы самого большого сечения, но все же львиную долю дыма давали обыкновенные трубы – отопительные. Лондонцы зябли и грелись у каминов, пыхтя табачным дымом.

– Точно фурункул, хоть противогаз одевай. Как они тут живут каждый день?– Михаил достал носовой платок и вытер им лицо. Взглянул на черные полосы, оставшиеся на ткани, и вздохнул:

– Десять минут в городе и уже как трубочист,– затем присмотрелся к лондонцам, снующим по тротуарам и довольно быстро научился отличать постоянно-живущих от только что приехавших.

Улица, по которой он перемещался, была с односторонним движением и, до очередного перекрестка Михаил добрался довольно быстро, даже на рысь иногда переходя, а вот на перекрестке началось столпотворение. Стоящий в центре полисмен-регулировщик, заворачивал всех влево и вправо, запрещая проезд прямо. Рядом с ним, для грамотных, но бестолковых, громоздился щит с надписью аршинными буквами. «КАНАЛИЗАЦИОННЫЕ РАБОТЫ. ОБЪЕЗД». Под надписью красовались две стрелы указывающие направление объезда. Впрочем, и без этой «наглядной агитации» было видно, что улица перерыта в нескольких местах поперек проезжей части и ехать туда никто, в общем-то и не рвался, но тем не менее с английской аккуратностью улица вдобавок была еще и перегорожена здоровенной лесиной, как шлагбаумом. Поток транспорта, разветвлялся в разные стороны, смешиваясь с такими же потоками из соседних улиц и ор стоял такой, что Михаил, подъезжая к перекрестку даже подумал, что начались беспорядки и народ, от такой жизни сволочной устав, сводит счеты с городскими властями. Оказалось, что просто англичане со свойственным им темпераментом, разбирались кому, куда проезжать. Какой-то кэбмен замешкался, выворачивая свою колымагу и перекрыл встречное движение. Его лошади в шорах, рвались в упряжке, натыкаясь на встречные лошадиные морды и испуганно ржали, нещадно охаживаемые кнутом.