Николай Захаров - Авантюристы. Книга 6

Его сестра Паула после войны заявит, что «брат не знал, что твориться в концлагерях Германии и если бы знал, то не допустил бы этих убийств». Интеллигентный человек, художник не без способностей, любящий сын своих родителей, горячий патриот своей Родины, вегетарианец и пуританин, хлюпающий сейчас в камере тюремной утиным носом, станет на все последующие века символом Людоедства. Одним росчерком пера этот, пускающий сейчас слюни и сопли хлюпик, отправит на казнь миллионы людей и сотни миллионов обречет на страдания.

А Гитлер зарыдал, закрыв лицо руками и плечи его затряслись под уже не таким щегольским «лапсердаком», каким он был еще вчера на ступеньках Академии художеств. Пообтрепался слегка за сутки. Прорехи появились и пятна. Уж больно активной жизнью жил его хозяин все это время, старательно ликвидируя целостность одежды.

– Хватит сопли пускать, вытри морду и слушай, придурок, что тебе умные люди скажут, если не хочешь болтаться в петле,– прикрикнул на него Михаил и Адольф лихорадочно закивав, принялся приводить себя в порядок, все тем же мятым носовым платком.

– Я слушаю, господин майор, и сделаю все что скажете,– Бормотал он при этом.– Не надо на виселицу. Я хочу жить.

– Тогда припомни, что это за шпионский прибор у тебя видели наши агенты. Такой… металлический, вот такого размера.– Михаил начертил карандашом размеры СТН-а и сунул клочок бумаги под нос Адольфу.– Это радио? С кем ты по нему связывался?– Гитлер наморщил лоб, рассматривая чертеж.

– Серого цвета,– добавил ему информации Михаил.

– Нн-е-е-т. Это не радио – это медальон, который мне от папаши достался. Совсем дешевый. Когда-то его подарили отцу и он был с цепью, а потом цепь потерялась, а эмаль отвалилась и он ни на что не стал годен.

– Зачем же ты его таскаешь тогда с собой?

– Это мой талисман. Отец считал, что медальон принес ему удачную карьеру, когда он был так же молод, как я теперь и поступил на службу к Кайзеру.

– И где он теперь этот «талисман»?

– В Мюнхене, на квартире у Йозефа.

– Задницы?

– Да,– не стал перечить Гитлер и вступаться за портного.– Задницы.

– Проверим. Фридрих, пошли туда агентов. Пусть согласуют свои действия с полицией Мюнхена и произведут обыск у этой Задницы в квартире. Представляю сколько интересных вещиц они там обнаружат. Наверняка оружие и бомбы.

– Нет, господа. Зря потеряют время. Йозеф очень лоялен к властям, у него очень большая семья и он… он глуп, как все лавочники,– попробовал все же своеобразно заступиться за портного Гитлер. Тот все же приютил его когда-то почти бескорыстно и предоставив крышу над головой, еще и работой обеспечил.

– А ты умен, как все Гитлеры? Ах, как умно вел вчера себя всю вторую половину дня. Водички не желаешь?

Адольф, у которого першило в пересохшей от волнения глотке и губы потрескались, тем не менее отрицательно затряс головой в нелепом берете.

– Как хочешь. Я ведь по доброте душевной предложил. Помыться бы не мешало. На клошара французского похож. Пей и умойся. Не будем заливать насильно. Фридрих, убери шланг и затычку, парень дает правдивые показания без водных процедур,– Гитлер, поверив в искренность сказанных Михаилом слов, благодарно кивнул и встав на колени перед ведром, принялся утолять жажду, сунув лицо в ведро. Застоявшаяся в бочке дождевая вода показалась ему родниковой. Никогда в жизни до того и никогда после ему не приходилось и не придется пить такую вкусную и полезную для организма воду. Выхлебав полведра, Адольф принялся споласкиваться во втором ведре и через пять минут с мокрым лицом стал выглядеть гораздо приличнее, смыв вчерашнюю кровь и сегодняшние сопли и слезы.

– Продать тебе, недоумку, нечего, кроме умения елозить карандашом по бумаге, чтобы вернуться в Мюнхен? Так?

– Так, господин майор,– Гитлер протирал мокрое лицо носовым платком и ждал окончательного решения, которое примут жандармы. С надеждой поглядывая на них.

– Ну что же, парень. С этого дня тебе придется поработать на жандармерию Австро-Венгрии. На Родину свою. Ты ведь патриот или нет?– Гитлер кивнул, соглашаясь.– Подпишешь обязательство о сотрудничестве и свободен. Секретным сотрудником будешь теперь нашим. Сексотом. Согласен?

– Согласен, господин майор. Я всегда мечтал стать секретным агентом,– закивал Адольф.

Михаил сунул ему в руку лист с текстом машинописным и ручку: – Подписывай,– Гитлер расписался торопливо, не читая, что там ему предлагается и уставился вопросительно на жандармов.

– Иди и елозь карандашом, так уж и быть без лицензии один день и чтобы духу твоего не было в Вене уже сегодня. Когда понадобишься, мы сами тебя найдем. Пшел вон,– услыхав, что его отпускают на свободу, Гитлер не поверил собственным ушам и затряс головой, приводя в порядок мысли и слух.

– Что трясешь башкой, как осел в стойле? Проваливай, пока мы не передумали, обмылок,– рявкнул на него Сергей и Адольф поняв, что не ослышался, вскочил так резво, что опрокинул табурет и кинулся его поднимать, зацепившись за полное ведро с водой. Опрокинув и его, он ушиб при этом ногу, скривившись от боли, но перетерпел и бросился поднимать теперь уже и ведро, покатившееся по полу. Поймал, поставил уже пустое, и вернулся к опрокинутой табуретке, пиная попутно второе ведро, полупустое.

– Ты что тут в футбол ведрами решил на прощанье поиграть, свинья? Пошел вон отсюда, футболист,– остановил его Михаил.

– До свидания, господа. Спасибо,– проблеял Адольф и кинулся к дверям камеры. Схватившись за дверную ручку он принялся рвать ее на себя, пытаясь открыть путь к свободе, такой желанной. Дверь открываться не пожелала, выдержав бешеный натиск, рвущегося на волю Гитлера и он повернувшись к жандармам, развел беспомощно руки в стороны:

– Заперто.

– Идиот. В обратную сторону дверь открывается,– Гитлер сконфуженно перекосил потрепанное лицо и толкнув дверь, прошептал: – Извините, господа, я волнуюсь,– шагнул в коридор и помчался прыжками прочь. А вот это он сделал зря. По полицейским участкам Австрии нельзя так резко перемещаться, если не хочешь, чтобы у всех присутствующих служивых сработал условный рефлекс – «догнать и обезвредить». Впрочем, бегать не рекомендуется с такой прытью в любом полицейском участке мира. Везде срабатывает тот же рефлекс у служивых.

– Мудак, сейчас его на выходе перехватят, накидают по мордам и дежурный заставит сожрать рисунок скабрезный, пока мы дойдем,– предсказал ближайшее будущее Гитлера Сергей.

– Ему это только на пользу пойдет, не завтракал еще сегодня наверняка,– согласился с ним Михаил.

Сожрать свой рисунок Адольф не успел. Жевал не энергично, имитируя процесс и радостно заблестел рыбьими глазами, увидев жандармов.