Николай Захаров - Авантюристы. Книга 6

– Пятьсот пятнадцатый, барышня. Пятьсот пятнадцатый. Не четыреста, а пятьсот. Че-е-е-е-ерт.

Дежурный шваркнул трубкой по аппарату и тот затрезвонил в ответ с какой-то отчаянной свирепостью.

– Але-е. Але говорю. Кто? Внятнее, внятнее и громче говорите. Не слышу. Кто-о?– дежурный опять шваркнул трубку на рычаг.

– Здравия желаю, господин инспектор,– Сергей отдал честь и представился.– Майор жандармерии Фридрих Энгельс, честь имею,– инспектор представился в ответ, невнятно назвавшись и поинтересовался по какой надобности пожаловали в их учреждение господа жандармы. При этом губы растянул в насквозь фальшивой улыбке и имя свое назвал нечленораздельно, явно демонстрируя антипатию личную к корпусу жандармов.

– Вот что, господин инспектор. Вы лично можете любить или не любить жандармов это ваше право, но служба есть служба, а сейчас мы здесь именно на ней и находимся, так что, голубчик, спрячьте свои обиды и примите участие посильное. Государственное дело,– Михаил сделал строгое лицо и так же козырнув, представился.– Майор жандармерии Карл Маркс.

– Что за дело?– инспектор вяло поднес руку к голове, отдавая честь.

– Террориста поймали – еврея-серба,– Сергей тряхнул за шиворот Адольфа и мольберт загремел по полу, не удержавшись у него подмышкой.– Красавец. Прикинулся художником и порнографию прямо на Шиллерплаце распространял. Взгляните,– лист ватмана лег на стол перед инспектором и тот вытаращился на него, багровея.

– Это моя сестра-а-а-а!!!– заорал он так возмущенно, что весь участок на мгновение замер, обратившись в слух. Коллеги инспектора уставились в их сторону, повернув головы и помещение метров в сто квадратных, заполненное людьми в форме и цивильной одежде, показалось Адольфу мрачным и неуютным.– Где ты ее соблазнял, штафирка непотребная?– инспектор поспешно засучивал рукава, а Адольф затравленно озирался, понимая, что сейчас получит хорошую взбучку и тут уж никакие отговорки не спасут. Однако от трепки заслуженной его спас майор, остановивший инспектора:

– Сестру вашу он на площади по ее просьбе рисовал и соблазнить не успел. Племянница ваша раскапризничалась и портрет закончен не был. Естественно и не оплачен. Ну а этот гусь, с досады видать, платье у вашей сестрицы подтер и пофантазировал слегка с фигурой, мерзавец. Больное воображение – первый признак преступной натуры.

– Я сожрать тебя заставлю эту пакость, недоносок,– рявкнул, несколько успокаиваясь, дежурный и сев на стул, осведомился: – Надеюсь, что вы его у нас оставите, господа?

– Увы. Мы понимаем ваши оскорбленные родственные чувства, но не можем,– разочаровал его Сергей.

– Так чего же вы хотите?

– Камеру на часок, чтобы допросить арестованного, пока тепленький и три ведра воды туда же.

– Воду-то зачем?– удивился дежурный.

– Это у нас свой метод получать чистосердечные показания. Подследственный или говорит правду или пьет воду, такая вот альтернатива.

– Три ведра?

– Был прецедент,– вздохнул с сожалением Сергей.– Выпил все три и так мерзавец и не сказал правду.

– Да куда же их в него? Да он от ведра ноги протянет,– инспектор прикинул на глазок тщедушную фигурку Адольфа.

– О-о-о-о! Вы глубоко заблуждаетесь. Он худой, а в худого можно залить не три ведра, а все четыре. Это в здоровяка, с крупной комплекцией, вот как ваша и ведро не поместится, а вот в такого дохляка все пять можно залить,– Сергей потрепал ласково Адольфа по бледной щеке и тот заклацал зубами.

– Камеру, пожалуйста, – дежурный пожал плечами и подозвав к себе двух полицейских рядовых, распорядился:

– Отведите господ жандармов с арестованным в 13-ю угловую и три ведра воды им предоставьте. А как заливать собрались, господа, воду в преступника?– полюбопытствовал он.

– Заливать чтобы, шланг с собой имеется специальный,– Михаил продемонстрировал резиновый шланг от стиральной машины.– Функциональная вещь. Суешь в пасть и самотеком прямо в желудок. Даже глотать не нужно, очень удобно и комфортно для подследственного. Раз и ведро в желудке. Два и второе тоже там. Все по науке. Главное – обратно не позволить вытечь.

– А это как достигается?– инспектор даже рот раскрыл от любознательности. Глаза его зажглись таким любопытством, что Сергей не стал разочаровывать полицейского инспектора и продемонстрировал здоровенную пробку деревянную для бочек, диаметром сантиметров восемь.

– Не велика ли?– засомневался опять тот, окидывая скукожившуюся фигурку Адольфа.

– Экий вы пессимист. В самый раз. Стандартный размер. Ну, шевели копытами, морда жидовская,– развернул Михаил Гитлера в сторону бокового коридора, куда направились двое рядовых полицейских. Ноги Адольфа держать отказывались по причине того самого «больного воображения, присущего преступникам» и Михаил слегка взбодрил его коленом под зад.

– Шевелись, козел драный.

Адольф зашаркал ногами следом за рядовыми, испуганно втянув голову в плечи и воровато озираясь. Ему хотелось вопить от страха и нелепость всего происходящего не укладывалась в его залитых мраком мозгах, но пересохшая глотка и отнявшийся язык не позволяли ему даже пищать, так что впору было попросить промочить горло.

– Сейчас промочишь, потерпи чуток,– обнадежил его жандарм-майор будто прочитав мысли и Адольф затрясся от нехороших предчувствий.

Камера, с номером не приятным, оказалась довольно просторной, метров двадцати и при этом в ней стояло всего четыре кровати и столько же тумбочек с табуретками рядом. Имелся столик и довольно симпатичный, круглый и точно посередине камеры прикрученный к полу намертво. Михаил швырнул шланг на него и дождавшись, когда полицейские, выставив три ржавых ведра с водой удалятся, поставил рядом с ними табуретку, кивнув Адольфу на нее.

– Присаживайся,– Гитлер сел на табурет и вцепился в него руками, уставившись на ведра.

– Весь в предвкушении? Вода-то явно из дождевой бочки набрана. Самая полезная ученые говорят. Доволен останешься, Адам.

– Я н-не Ад-дам, я Ад-дольф,– Гитлер проклацал эту фразу, аккомпанируя зубами, как кастаньетами.

– А какая разница?– не понял Михаил.– Адам – Адольф? Ты, Рабинович, сам все расскажешь или начинаем воду заливать?

– Господин майор… – взвыл Адольф отчаянно,– … Я же уже говорил, что это ошибка. Моя фамилия Гитлер.

– Ты думал мы тебе поверим и начнем тут Хайль Гитлер кричать? Нет парень, нас на мякине не проведешь. Мы ведь и запрос можем послать прямо сейчас в Мюнхен телеграфом. Где ты там зарегистрировался?

– На улице Шлейсхеймер, в магазинчике у портного Йозефа Поппа,– скороговоркой выпалил Адольф и в глазах его блеснула надежда.

– Поппа? И ты будешь по-прежнему утверждать, что не еврей? Разве немец может быть с такой фамилией? И разве немец поселится у такого подозрительного немца, с такой скверной фамилией?