Михаил Миллан - Буран 2.0

– И?

– Вы знаете, страха не было. Я почему-то сразу понял, что происходит. Эмоций не было вообще. Говорят, в минуту смертельной опасности у человека вся жизнь перед глазами проходит. У меня не так. Всё было спокойно, как сейчас, но только тогда на меня был ещё направлен пистолет. Да, вот что! Вчера в суматохе я этого не осознавал, а агентов, что восстанавливали картину нападения, волновали внешние детали, да и мне то, что я хочу сейчас сказать, представлялось вчера несущественным и казалось результатом стресса.

Президент снова замолчал, что-то обдумывая или вспоминая.

– Мне вчера показалось, что время остановилось. Или чудовищно замедлилось. Перед столом Джонсон остановился, и мы долго, бесконечно долго смотрели друг другу в глаза. Так долго, что я не выдержал этой пытки, схватил со стола то, что под руку попалось, и бросил в него… Стоп! Может быть, всё же… – Президент повернулся к столу и пошарил по вороху бумаг, что в беспорядке – видимо, со времени покушения – были разбросаны по столу. Медленно сел в президентское кресло, попеременно открыл один за другим ящики стола и так же медленно произнёс:

– Нету.

– Что случилось, господин президент?

Вместо ответа президент ещё раз переворошил бумаги со стола, переставил с места на место телефон правительственной связи.

– Печать.

– Что печать?

– Я бросил в него большую печать Соединённых Штатов.

– Ту самую? Реликвию?

– Ту самую, с двумя оттисками. А что мне оставалось делать? Безропотно ждать смерти, как агнец на заклании? Наверное, да. А так схватил, что попалось под руку.

– Понимаю… А он что?

– Он мой снаряд поймал и почему-то медлил, не стрелял. Потом опустил пистолет и явственно произнёс слово «СЕТЬ». Что это значит – ума не приложу. И сразу его взгляд потух, и он как подкошенный рухнул прямо перед столом. Началась суматоха, прибежали люди. Подбежали, спрашивали, всё ли в порядке. Я охране показываю на него, говорю: «У него печать». А стали его обыскивать – нет ничего. Себя я чувствовал, как механическая кукла, – мыслей нет, эмоций нет. Попытался выйти из-за стола, но не смог – колени подгибались…

– От сильного стресса – такое не редкость, господин президент.

– …Мне помогли встать, по требованию охраны мы спустились в бункер. А печать так и не нашли. Обшарили весь Овальный кабинет, потом весь дом. Печать, да ещё в футляре – это не иголка.

– В карманах арестованного тоже ничего не было.

– Я знаю: его обшарили первого, сразу. И эта подозрительная, нелепая смерть…

– Как раз это в порядке вещей. От исполнителей избавляются. Всегда. Вспомните Ли Харви Освальда.

– Да, но того пристрелили, а здесь что случилось? Он был отравлен? Что за препарат ему ввели?

– Абсолютно безопасное сильное тонизирующее средство. Дело не в препарате. Этого человека просто отключили.

– Как это?

– Отключили от жизни за ненадобностью. У него не было шансов. Он при любом раскладе был бы убит. И если бы покушение удалось – к счастью, этого не произошло, – или же, в нашем случае, как не оправдавшего ожиданий. Мы сталкиваемся с таким уже не первый раз.

– «Мы» – это кто?

– ФБР. Точнее – наш отдел. Есть указание всем отделам, всем подразделениям полиции, что, если где-то люди умирают при странных обстоятельствах, или происходят события, которым нет логического объяснения, или в случае внезапного кардинального изменения поведения адекватных в прошлом людей (как вчера, к примеру), то отправлять информацию к нам. Мы собираем статистику и пытаемся систематизировать полученные данные, чтобы в конечном итоге понять, что происходит.

– И что, много в нашей жизни такого… э-э-э… необъяснимого?

– Не хочу вас расстраивать, господин президент, но работы нам хватает. Правда, много информационного шума, но сейчас мы научились его фильтровать, и база собранных фактов достаточно объективна.

– На основании собранных данных можно ли делать уже какие-нибудь выводы? Объяснить, как человек, которому безоговорочно доверяли, решился на убийство? И куда пропала печать? Возврат этой реликвии – это вопрос государственной важности. Она пропала здесь. Хотя по регламенту должна находиться у госсекретаря. Он хранитель большой печати. Я боюсь, что это нарушение может нам обоим стоить карьеры, но это просто мелочь по сравнению с последствиями, которые могут наступить, если она не отыщется.

– Мистер президент, версия, которой я придерживаюсь, несколько фантастична для человека, не знакомого с реальным положением вещей. И в подобную трактовку событий очень трудно поверить, но это напрямую касается как вашей безопасности, так и безопасности страны. Именно поэтому я настоятельно просил о встрече с вами. Кстати, прежний президент считал себя сторонником научного прогресса (в его понимании, конечно), с недоверием относился к нашей работе и считал, что мы напрасно тратим государственные деньги…

– Давайте уже ближе к делу.

– Мистер президент, на основании собранных данных уже сейчас можно сказать, что, помимо известных физических законов, существует некая сила (или силы), способная даже временно изменять базовые законы природы, происхождение которой пока непонятно, причём достаточно недобрая к людям. Вернее, она – эта сила – использует людей для каких-то своих целей, считаясь с ними не больше, чем сами люди считаются с назойливыми насекомыми. Эта сила способна на многое. Например, воздействовать на сознание людей, подчинять его и управлять им. Правда, не всегда и не всех. Вчерашнее покушение наглядно это продемонстрировало. Несомненно, сознание охранника было перехвачено – я так это называю, – но до конца подчинить его она, эта сила (или, может быть, они, то есть силы) так и не смогла. Ведь в самый последний момент он опустил оружие и отказался стрелять…

– Он ещё явственно сказал: «СЕТЬ»…

– Мы к этой фразе ещё вернёмся. Это решение – а оно требует определённого мужества – его и погубило. Как только кому-то стало ясно, что подопытного нельзя заставить стрелять, его выключили, как ставшее ненужным устройство, – он рухнул, словно мешок, у вас перед столом. И потом грубо перетасовали память…

– Кто, кто выключил?

– Этого я пока, к сожалению, не знаю… А когда подлог мне и мистеру Макларри стал очевиден, кем-то было решено отключить ему жизненно важные функции. Я с такими вещами уже сталкивался. Программ уничтожения в таких случаях, как удалось определить, немного. И все они незатейливы. Главное в них одно: человек с захваченным сознанием совершает неадекватные поступки – в нашем случае стал киллером, – а после выполнения задания нейтрализуется. Но становиться киллером – это не обязательно. В принципе, его могут заставить делать всё что угодно, ненужную память потом стереть, а освободившееся место заполнить тем, что называют каждодневной рутиной. Подопытный живёт себе спокойно дальше, ни о чём не подозревая. Но это только в том случае, если содеянное можно скрыть. Впрочем, и о тайне тоже не всегда заботятся. Важность событий и реакция на них у этой… э-э-э… субстанции лежат зачастую вне человеческой логики. Ясно одно: если же подопытного считают очень опасным – его уничтожают. Либо провоцируют на суицид, а если он не поддаётся – я об этом ещё отдельно скажу, – инсультом блокируют высшую нервную деятельность; а если этого недостаточно, то через две минуты – инфаркт и остановка сердца. Так поступили с мистером Джексоном.