Михаил Миллан - Буран 2.0

– А сейчас сколько времени?

– Сейчас одиннадцать тридцать семь.

Темнокожий охранник задумался:

– Ровно в девять я заступил на свой пост. Помните, мистер Макларри, мы ещё поприветствовали друг друга…

– Дальше, что было дальше?

– Обычная процедура сдачи-приёма смены с напарником, визуальный осмотр. Эти вечные туристы за забором да манифестанты с плакатом, потом… потом…

– Мистер Джексон, манифестанты были вчера, и то ближе к вечеру. Постарайтесь вспомнить, что было сегодня.

– Как вчера? Манифестанты были сегодня! Простите, сэр, но я никогда на память не жаловался.

– Ну хорошо, потом что?

– Потом… – Джексон долго молчал, вспоминая. – Потом я открыл глаза и увидел всех вас. Я что, потерял сознание на жаре?

Он снова поводил сильными руками, стиснутыми стальными браслетами. Дальнейший допрос стал проводить седовласый джентльмен в золотых очках, которого ни Джексон, ни Макларри раньше не видели.

– Значит, ровно в девять вы заступили на смену?

– Верно.

– Приём-сдача смены и прочие формальности – это примерно двадцать минут?

– Да, примерно так.

– Затем вы с напарником обсуждали вчерашний матч – вчера ведь был матч?

– Да, точно. Как вы узнали? Наши «Буйволам» накостыляли! Там ещё…

– Хорошо, с футболом понятно. Вернёмся к работе. Что происходило дальше?

– Дальше… Эти… как их… манифестанты. Подошёл мистер Макларри и попросил меня выйти на улицу к ротонде, чтобы пресечь возможное хулиганство или провокации.

Макларри вмешался:

– Ричи, это было вчера.

Джентльмен в очках дал знак ему помолчать.

– Мистер Джексон, что вы сделали дальше?

– Что сделал… я обычно всегда выполняю указания начальства, особенно на такой работе, как наша.

– Поточнее, мистер Джексон.

– Я вышел на крыльцо ротонды перед лужайкой и встал за колонной, чтобы наблюдать за манифестантами.

– Колонна круглая – с какой стороны колонны вы остановились? Вспоминайте, мистер Джексон, вы утверждали, что не жалуетесь на память.

– Ммм… справа.

– Почему?

– Потому что там тень – наблюдать удобнее, солнце не слепит. Мистер… не знаю, как к вам обращаться… почему я арестован, и в чём меня, в конце концов, обвиняют?

– Вы точно уверены, что справа?

– Так же, как то, что вы сейчас стоите передо мной.

Седовласый вздохнул.

– Понимаете, мистер Джексон, то, о чём вы сейчас сказали, происходило, по вашим словам, утром – от девяти до десяти утра, верно?

– Да.

– Дело в том, что солнце в это время суток даёт тень с другой стороны, и чтобы укрыться в тени, вы должны были занять позицию не справа от колонны, а слева. Я не хочу уличать вас в неточностях, просто мистер Макларри прав: манифестанты были вчера и указание наблюдать за ними он давал тоже вчера… Доктор! – вдруг всполошился седовласый.

С арестованным случилось странное: голова его упала набок, правый глаз смотрел со смертельным ужасом, а левый бессмысленно потух, и зрачок его скатился куда-то в сторону, под веко. Открытый левый уголок рта безжизненно опустился, и из него тотчас потекла длинной тягучей каплей слюна. Арестованный пытался что-то сказать, но изо рта выходили только нечленораздельные мычащие звуки.

Всем стало не по себе. Подскочил доктор. Бегло осмотрев бывшего охранника, только и сказал, разведя руками:

– Похоже на паралич – обычно такое бывает при обширном инсульте…

А седой следователь в золотых очках разочарованно вздохнул и, обойдя вокруг стула с арестованным, медленно констатировал:

– Опять не успели. Ну что ж, засекаем время.

И вдруг чем-то заинтересовался:

– Мистер Макларри, насколько я знаю, на работу по охране первых лиц не берут людей с татуировками?

– Нет, мистер… э-э-э....

– Это не важно. Продолжайте.

– Пирсинг и татуировки строго запрещены контрактом.

– Теперь снимите с него наручники. Он не опасен. Уже.

Макларри щёлкнул браслетами, освобождая руки беспомощному арестованному. Следователь подхватил повисшую как плеть левую руку и притянул её к себе. Рука была тяжела и податлива.

– Макларри, взгляните сюда. – Следователь двумя руками приподнял и вытянул её поближе к свету. На кисти, на тыльной стороне ладони, в ложбинке между большим и указательным пальцами сквозь шоколадную африканскую кожу просматривались ещё более тёмные не то символы, не то буквы. Было понятно, что татуировка очень старая и её пытались выводить, но, судя по всему, неудачно – силуэты сохранились, хотя и недостаточно чётко. – Что это?

Сказать, что Макларри был удивлён, значит ничего не сказать:

– Этого не может быть… у него не было никаких татуировок!

– …В сторону! – Это к доктору прибыло подкрепление с каталкой, капельницами и ассистентами. На раз-два-три перекинули больного на каталку. Кто-то держал руку на пульсе, кто-то закреплял на капельнице прозрачный пакет с физраствором. Следователь флегматично следил за секундной стрелкой на своих часах.

– Макларри, хотите фокус?

– Фокус? Какой ещё фокус?

Но тот его не слушал:

– Начинаем обратный отсчёт: четыре… три… два… один… ноль. Готово! И?

Однако ничего не произошло. Следователь удивлённо поднял голову на пациента, и тут прибор, отвечающий за частоту сердечных сокращений, поднял тревогу. Медики всполошились:

– Остановка сердца!..

– Дефибриллятор!..

– Адреналин…

– Давление…

– Пульс…

Надо отдать им должное: вели себя и действовали они чётко и слаженно – достойно профессионалов. Но всё было без толку. Сердце не запускалось. И после пяти минут очередных безуспешных попыток медики оставили эту затею, признав своё поражение. Арестованный умер. Все молчали. Медики ждали решения начальства: увозить ли тело в морг или с ним будут проводиться следственные действия прямо в комнате для допросов. Двое из спецотдела ФБР молча отвернулись и вышли за дверь, а седой следователь снова обратил внимание начальника охраны к полустёртой татуировке на руке умершего.

– Вы можете определить, что здесь было изображено? – Перед тем, как привлечь мистера Макларри, он щёлкнул изображение на свой телефон и проделал с ним какие-то манипуляции. Затем распорядился:

– Фотографа сюда… быстро!

И снова обратился к начальнику охраны президента:

– Мистер Макларри, вы можете определить, что это за символы?

Начальник охраны, потрясённый случившимся, безоговорочно подчинился. Он склонился над татуировкой и сказал:

– Первая – это, скорее всего, заглавная буква «би» (В), или «пи» (Р), или маленькая b. Скорее всё-таки заглавная «би». Второй символ очень похож на литеру «эй» (А). Третий – это, несомненно, литера «эйч» (Н), ну а четвёртый – это заглавная R, только перевёрнутая. Знаете, так любят делать подростки в некоторых кругах – переворачивать зеркально букву R.