Александр Коломийцев - Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

Всю свою жизнь, до тех пор, когда получил образование и ушёл в свой первый полёт, Пьер провёл на Земле. Почти с самого рождения он жил вначале в детском, а позже в молодёжном городке. У отца с матерью, как он понял, повзрослев, семья не сложилась. В этом отношении он был их точной копией.

Женщины воспринимали Пьера только как любовника. В любви он не скупился на чувства, и женщины дарили ему свою любовь, но создать с ним семью и иметь от него детей, ни одна не выразила желания. Обычно его романы заканчивались вынужденной разлукой. Во время полёта либо у него остывали чувства, либо она встречала другого. Случались и исключения, но они всё равно заканчивались расставанием по обоюдному согласию. К сорока годам Пьер незаметно для себя начал завидовать товарищам, которых где-то ждали жёны и дети, а не бывшие и будущие возлюбленные.

В детстве и юности Пьер едва ли не боготворил отца. На следующий день после отъезда он начинал ждать его. Жизнь в городках была насыщенна и разнообразна, но приезд отца превращал её в праздник. Нельзя сказать, что он уж совсем равнодушно относился к матери, но по ней он не скучал. Отец безвыездно жил на Земле, а мать летала в Космосе. Отец имел редкую среди мужчин тихую специальность и работал научным сотрудником в хранилище старинных книг. У матери же, наоборот, была очень распространённая среди женщин специальность программистки, дополненная тягой к перемене мест. Облик отца скорее увязывался с мужественным, не знающим преград первопроходцем или пилотом звездолёта, но никак не с тишиной старинных библиотек. Высокий, широкоплечий, с хорошо развитым торсом и перекатывающимися под кожей мышцами, он вызывал у маленького Пьера восхищение мужской красотой и гордой благородной силой. Без всякого предупреждения он появлялся в городке, забирал сына и они уходили путешествовать. С течением времени эти наезды несколько упорядочились, поскольку их приходилось согласовывать с расписанием занятий. Зимой обычно катались на лыжах, а летом улетали на Южные моря. Лыжных курортов отец не признавал. Они отправлялись в безлюдные места на Север, каждый раз на новое место. В спортивно-туристическом центре брали лыжное снаряжение, их забрасывали на авиалетке в понравившееся отцу место, помахав на прощанье пилоту, в сопровождении робота, тащившего их припасы и пожитки, уходили в многодневный поход.

Глядя на отца, Пьер тоже, поёживаясь и вздрагивая всем телом, выскакивал по утрам из палатки и, набирая полные пригоршни обжигающего снега, обтирался до красноты, только отец громко ухал и фыркал при этом, а он тоненько, по-щенячьи, повизгивал. Приняв снежные ванны, они делали пробежку вокруг палатки и, приветствуя восходящее солнце, оглашали окрестности дикими воплями. Потом, раскрасневшиеся и бодрые, выпивали в палатке по чашке горячего шоколада с хрустящими хлебцами и, встав на лыжи, пускались в дальнейший путь.

Походы их состояли не из одной однообразной ходьбы. Встретив живописный уголок с седыми кедрами, вековыми соснами на склонах распадка, забуревшими обомшелыми утёсами, они устраивали на пару дней стоянку. Днём, разбросав приманку, устанавливали съёмочные камеры, а сами прятались в укромном местечке в ожидании птиц и зверей. Потом, из объёмных снимков отец монтировал панораму со звуковым сопровождением и отдавал её в детский городок. По вечерам они сидели у настоящего костра, смотрели на огонь и слушали ночные шорохи леса.

В один из таких лыжных походов Пьер твёрдо решил стать звездолётчиком. Произошло это в ту пору, когда он в основном ещё передвигался не самостоятельно, а, притомившись, сидел в специальном тёплом кармане у робота, и наружу выглядывала только его довольная, разрумянившаяся на морозе мордашка.

Перед сном, сидя по-турецки в прогретой палатке, они вели длинные беседы. Отец рассказывал о прекрасных смелых людях, живших когда-то на Земле. В основном это были древние греки и жители сказочной страны Атлантиды. Маленького Пьера очаровывали отцовские сказания, он внимал им, затаив дыхание и, едва отец умолкал, требовал продолжения. По прошествии многих лет, он пытался выяснить, как тому удавалось заворожить детское воображение. Были ли его рассказы плодом собственной фантазии или он пересказывал древние легенды и верования. Отец в шутку объяснял, что то был синтез трансформированных в его извилинах мифов и сказок. Пьер пенял ему на зарытый талант, говорил, что тот мог бы создать прелестные, имеющие успех, видеосюжеты, но отец пренебрежительно отмахивался от славы.

Давным-давно, кроме людей, на Земле жили ещё всякие разные существа: проказницы нимфы, могучие титаны, чудища, в борьбе, с которыми герои ради людей совершали свои подвиги. Моря, реки, леса и горы населяли всевозможные боги и полубоги. А самое главное, на Земле обитали мудрые красавцы кентавры. Кентавры больше всего нравились Пьеру. Но потом, все они куда-то незаметно исчезли.

Отец разводил руками и грустно говорил:

– Люди испортились, стали злы, наверное, чем-то обидели кентавров и те ускакали.

– Но куда? Куда? – спрашивал нетерпеливо Пьер.

– Наверное, туда, на какую-нибудь звезду, – показывал отец рукой на куполообразный верх палатки.

– Но они вернутся?

– Навряд ли, они же не знают, что люди с тех пор изменились, – говорил серьёзно отец.

Пьер помолчал, сердито сдвинув бровки, и сказал твёрдо:

– Я вырасту, стану звездолётчиком и найду их. Я им скажу, что можно возвращаться. Они вернутся, и будут жить с нами. Ведь теперь на Земле нет плохих людей? – посмотрел он на отца пытливым взглядом.

– Конечно. Теперь на Земле живут только добрые люди, – подтвердил отец.

Обрадованный найденным решением, Пьер довольно засопел.

С тех пор кентавры стали их своеобразным паролем. Возвращаясь из полёта, Пьер выходил на связь из космопорта, и поседевший отец спрашивал первым долгом:

– Ну, как, нашёл?

– Пока нет, – серьёзно отвечал Пьер, – но я их обязательно найду.

Они заговорщически подмигивали и смеялись, довольные друг другом.

На море бывало по-другому. Если зимой их общество разделял только робот, летом они присоединялись к какой-нибудь компании, отец встречал друзей, и время проходило в нескончаемых играх и веселье. Когда постоянное многолюдье прискучивало, они катались на лыжах и салазках. Заплыв подальше в море, резвились с дельфинами. Или же надев маски, уходили на мелководье и, распластавшись на мягких волнах, чуть шевеля руками и ластами, следили за проворными крабами и солнечными зайчиками, снующими по морскому дну, неспешно проплывающими фиолетово-сиреневыми медузами, стайками рыбок, испуганно сверкающих серебристыми телами. Здесь, на море, отец преподал ему уроки смелости и ловкости, от которых у Пьера захватывало дух, азартно разгорались глаза, и, благодаря которым, в нём поселилась уверенность в себе и уважение к собственному телу. Встав на салазки, они мчались на заворачивающихся гребнях двухметровых волн, в месиве брызг и солёного ветра делали сальто, и перескакивали на следующие, несущиеся один за другим островерхие валы.