Владимир Божбин-Феодоритов - Броуновское движение

Тщательно и последовательно машинное и котельное отделения, жилые помещения офицеров, кубрики личного состава промазывались напалмом, выжигались и задраивались. Когда сорванная переборка носового трюма была поставлена на место и приварена, «крысолов» поднялся на носовую палубу. Из открытого проема носового трюма слышался писк сотен крыс. Он сорвал запор с последней бочки и толкнул ее в трюм. Импровизированный факел – черенок лопаты, обернутый материей и пропитанный тем же напалмом, запылал от зажигалки, обнаруженной в одном из отделений кубрика. Охотник как опытный поджигатель отошел подальше и бросил факел. Через несколько секунд столб огня вырвался наружу, затем повалил черный дым, еще больше измазывая копотью капитанскую рубку. Теперь единственным живым существом на полузатонувшем корабле остался человек. Он мог свободно отдыхать и работать, где хотел и когда хотел, не опасаясь нападения стаи голодных грызунов.

После проделанной работы тело и одежда Денеула были измазаны копотью и залой. Но он не стал умываться, понимая, что пока действуют транквилизаторы, предстоит многое сделать. При поверхностном осмотре оказалось, что все электронные приборы в капитанской рубке разбиты, остались только карты, справочники и компас. Да и не смог бы охотник воспользоваться сложными корабельными компьютерами. Инникса не привык лениться, но если бы кто-нибудь ему сказал, что он будет изучать навигационные справочники, то от души бы посмеялся. Будучи опытным проводником, Денеул знал – в критической ситуации нужно определить свое местоположение, задать направление и выбираться. Долготу примитивными способами в море не определить. Если на земле можно воткнуть палку и в течение дня отследить движение тени, определяя полдень, то на раскачивающейся посудине это сделать невозможно. А вот широту можно определить с помощью Полярной звезды, транспортира и отвеса. Только транспортира нет. Впрочем, есть! Вот он, нарисован в справочнике. Смекалка выручала бывалого таежника, он вырезал из картона копию транспортира и прикрепил к ней картинку из справочника. Отвесом послужил карандаш на веревочке. Теперь нужно дождаться темноты. Но до захода солнца еще далеко. Инникса пошел еще раз исследовать останки судна. При отсутствии воды и съестных припасов нужно было выбираться и, по возможности, скорее. Как и на чем – оставалось загадкой. Кроме выгоревших помещений и склада с бочками напалма ничего не сохранилось.

«Придется на бочке полететь, – горько усмехнулся Денеул. – А что я, собственно, делаю в прогоревших помещениях?»

На правой и левой палубах он увидел два сигарообразных, наглухо закрытых устройства, под острым углом направленных в океан. С первого взгляда было ясно, что это оружие. Но какое? Причем при более внимательном рассмотрении, никаких повреждений обнаружено не было.

«Нужно свериться с планом корабля».

В рубке на схеме «Титана» устройства были помечены как «торпедные аппараты». Инникса отыскал инструкции и углубился в изучение устройства торпеды и замысловатого пускового механизма. Ненависть пробудила его гений. Зачитав до дыр инструкцию, он открыл запорный люк, отвинтил взрыватель, вскрыл кожух аппарата и заблокировал механизм запуска двигателя. Из спецификаций следовало, что торпеда разгоняется до огромной скорости – девяносто километров в час – за считанные секунды. Если сделать плот и привязать к торпеде, то передвижение с такой скоростью окажется невозможным. Нужно снизить мощность. Но как? У торпеды два винта. Один – долой. Газовой горелкой Инникса отрезал две из четырех лопастей оставшегося гребного винта. Мощность понизилась вдвое, но все равно оставалось слишком большой. Если ограничить поступление воды к винту, мощность снизится еще. Он сварил железный ящик, проделал в нем дырки и приварил к корпусу торпеды. Таким образом винт оказался помещенным в коробку, испещренную мелкими отверстиями. Это должно было еще понизить мощность. Теперь плавсредство. Все, что легче воды сгорело. Бочки! Денеул открыл носовой погреб и выкатил три бочки с напалмом.

«Напалм вылью за борт».

Связав пустые резервуары канатом от мачты, он критически осмотрел конструкцию. Строение скорее походило на поплавок, нежели на плот. Мысленно перебрав варианты, Инникса не стал ничего переделывать, только к бочкам привязал лопату от пожарного щита, как будто это весло. В спецификации значилось – дальность хода торпеды тридцать километров. Значит, путешествие будет не продолжительным. Да и его целесообразность будет зависеть от определения координат.

Солнце на горизонте садилось в воду, оставляя золотую дорожку, как всегда ведущую к каждому наблюдателю, любующемуся закатом. Только сумерки оторвали Денеула от конструкторских разработок. Он поднялся на мостик, взял транспортир и, усевшись поудобнее, посмотрел в небо. На еще синевато-золотистом небосклоне начали появляться самые яркие звезды, определяющие контуры созвездий. Большая Медведица, Малая, а вот и Полярная звезда. Ему вспомнились родные края. Как он по вечерам, сидя у костра, смотрел на звезды и слушал тишину тайги. Здесь Полярная располагалась намного ниже. Инникса прицелился в звезду основанием транспортира, словно ружьем. Теперь вычесть из полученного угла девяносто и получится примерно сорок пять. Сорок пять градусов восточной долготы. Он бросился в рубку к старым бумажным картам. И как они сохранились на судне, напичканном электроникой?

«Сорок пя-ять, – палец искал координаты. Не сорок пять, а сто сорок пять. Я на востоке. Долгота восточная». Вспомнился голос академика Горна: «Дорогой Трамп, мы в нейтральных водах, идем вдоль цепи заброшенных Марианских островов».

«Марианские острова! Я как раз нахожусь на долготе островов! И двигаться нужно на восток! Они где-то недалеко».

Денеул вспоминал дни, проведенные на корабле, и друзей по несчастью.

Связиста Меду. Как он был несправедлив к ней. Лейтенанта Гордона. Это его он должен благодарить за лекции по боевой экипировке. Академика Горна. Он и сейчас слышал его последние слова: «Скоро начнется захват. Действуй. Помни про вахтенного и течение».

«Стоп. Течение!».

Охотник вскочил и, перебирая карты, думал о том единственном слове, которое он в суматохе пропустил мимо ушей.

«Течение. Нужна карта морских течений», – пальцы с трудом перелистывали стопку. Обезболивающие средства, как и транквилизаторы, заканчивали свое действие. Усталость наваливалась все больше и больше. С каждой минутой тяжелели веки, движения давались с трудом, кости ломило немилосердно. Стемнело. Нужно было соорудить факел, но сил спускаться в трюм за еще одной бочкой с напалмом не было.