Карен Тревис - За чертой

— Это бомба для домовладельцев. Убивает квартирантов и тараканов, а дом остается нетронутым.

— Ну, это если бы нам нужно было, чтобы дом стоял. А нам не нужно. Не обязательно. Это просто чертовски мощная бомба.

— Если мы применим запрещенное оружие, вес'хар обязательно взбесятся.

— Как будто они не взбесятся, если мы применим разрешенное оружие!

Райат бросил на Беннетта взгляд, красноречиво советующий ему убраться. С морпехами такие приемы не проходят. Беннетт не двинулся с места, будто его ботинки вросли в палубу.

— Мэм, вы хотите, чтобы я покинул помещение? — сквозь зубы спросил Беннетт, глядя на Райата.

— Да. Или выпей чаю, — отозвалась она. Несправедливо было бы навесить на Беннетта все, что им нужно обсудить. Кроме того, в такой ситуации он, возможно, станет судить о рациональности ее приказов. Что-то подсказывало Линдсей, что разумными они не будут…

Она задраила за Беннеттом люк.

— Слушай, что за проблемы? — спросил Райат. — Какой смысл уничтожать одну биотехнологию, не трогая другие?

— Мне почему-то кажется, что ядерные боеголовки — это чересчур. Возможно, девчачий взгляд на вещи…

— Ай, какие мы чистоплюйки!

— Это будет объявлением войны, независимо оттого, есть на Кристофере лаборатории или нет.

— Равно как и несанкционированная высадка боевого подразделения на чужой суверенной территории.

— Экологический ущерб на самом деле приведет матриархов в ярость.

— А ты считаешь, что конвенциональное оружие массового поражения принесет окружающей среде меньший вред? Спроси у Германии или Вьетнама. — Райат похлопал по тусклой металлической оболочке, и Линдсей неосознанно дернулась. — УРУ — самое осмысленное локализованное уничтожение. Ждешь сорок восемь часов — и отправляешься туда.

— Да на территорию, на которой рассеян кобальт, не сунешься несколько лет, если мне не изменяет память!

— Все, что нам нужно — большой взрыв, большой пожар, и чтобы то, что уцелеет, сдохло от радиации. Кобальт, по сути, и ни к чему.

— А ты неплохо в этом разбираешься.

— И ты бы разбиралась, если бы работала с биотехнологиями. Ядерный взрыв все равно сработает лучше всего. — Наверное, он прочитал отвращение на ее лице. — Я могу сделать все сам. Предоставь оружие мне. Твои морпехи тоже останутся в стороне от этой грязи.

Райат был прав. Линдсей сама себя обманывала, считая, что достаточно просто убить Шан Франкленд и что это не навлечет на них гнев матриархов. Они не станут обдумывать, как именно это было сделано. Разделение оружия на этически допустимое и этически недопустимое — дело для лицемерных людей.

Если есть определенный очаг заражения, он тоже должен быть уничтожен.

— А ты наверняка знаешь, что генштаб разведки собирается делать с… с твоим образцом тканей Шан?

Райат кивнул.

— Спрячут куда-нибудь в надежное место, на случай, если он и вправду понадобится нам позарез.

— Понятно. — Действительно понятно. В разведке служит не больше образчиков добродетели, чем в любой другой крупной организации.

Райат может стерилизовать Безер'едж, если он не ошибся с месторасположением лаборатории. Но она будет заботиться только о том, чтобы уничтожить Шан Франкленд.

— Окурт взбесится.

— Ничего он не сделает. У него приказ.

— Я бы предпочла не вмешивать сюда его и «Актеон».

— Ты действительно считаешь, что вес'хар станут разбираться, кто и в чем виноват?

— Да. — Линдсей вспомнила те минуты, когда затирала на полу невероятно маленькую лужицу крови и укладывала тело Сурендры Парек в пластиковый мешок. Арас казнил ее — два выстрела в голову. Все. Она расчленила малыша инопланетян живьем, и за то их всех нужно было бы убить. Но нет. Все обошлось одной-единственной казнью. Нечеловеческая мораль. — Личная ответственность много значит для них.

Она вышла вслед за Райатом из арсенала и задраила люк. Разошлись в разные стороны.

Ни один из них не коснулся очевидного вопроса: даже если вес'хар не заинтересуются «Актеоном», они наверняка придут за доктором Райатом и командором Линдсей Невилл. И придут злые как черти, какими их никто никогда не видел.

По крайней мере со времен Мджата.

Они были его друзьями.

Арас видел, как они рождались, взрослели, женились. Арас ел с ними за одним столом. И Арас видел, как они умирали.

Он знал, что они будут умирать и дальше, но не знал, имеет ли значение — от старости или на войне.

Эдди спал на диване, который ему на время пожертвовала Шан. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что явно, неоспоримо белая обивка для Араса и Шан — синяя. Арас растянулся на матрасе на террасе, заложив руки за голову и любуясь на звезды. Даже на фоне всех последних событий день выдался не из легких. Арас ждал возвращения Шан.

Вскоре он услышал знакомый звук тяжелых шагов, который стал тише — Шан пробиралась мимо Эдди. Она вышла на террасу.

— Ты, наверное, чертовски зол на меня. — Она стояла над Арасом, уперев руки в бока. — Ну же. Выскажи все, что обо мне думаешь.

Он не улавливал от нее ни одного запаха — странно. Это выбило его из колеи на несколько секунд.

— Я не могу на тебя злиться. Я злюсь на то, что ты мне не сказала о своих планах, хотя мы уже стольким поделились…

Шан опустилась на колени и поцеловала его в лоб, скорее как мать, нежели как любовница.

— Если бы я рассказала и ты стал бы меня отговаривать, мне пришлось бы очень нелегко.

— Но ты все равно сделала бы то, что сделала.

— Увы, да.

— Возражения тебя прежде не беспокоили.

— Да. Но ты — другое дело. — Ее губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но промолчала. Нечасто она выглядела столь же беззащитной. Но потом расправила плечи, нацепила на лицо другое выражение — и снова стала кем-то другим. — Прости, что не сказала. Может, давай разок по-быстренькому?

— Мы разбудим Эдди.

— Эдди здесь уже три дня, и я становлюсь немножко нервной.

— Тогда попробуем потише.

Человеческий экстаз — чувство более сильное и всепоглощающее, чем вес'харский аур , но он слишком краток. Шан скоро уснула на плече Араса, а он лежал без сна и думал о Мджате.

Новости убьют жителей Константина. Шан проснулась со словами:

— Проклятье, который час?!

— Ты проспала всего несколько минут.

Она села и запустила пальцы в волосы, завязала хвост.

— На следующей неделе полечу в Константин и сообщу людям, что они отправятся сюда.

— Это сделаю я.

— Нет, это мой долг. Ты можешь полететь со мной, но основную работу буду делать я.

— Почему?

— Потому что они возненавидят того, кто принесет им эту весть. Для меня это ничего не значит, а ты их друг… Кроме того, это была моя идея.

Арас испустил вздох — этому он научился больше столетия назад у Бена Гаррода.