Карен Тревис - За чертой

— Если пользуешься с кем-то одним узлом связи, наивно полагать, что он не услышит твоих слов.

Эдди не пришлось долго проматывать заголовки Би-би-си. Он наткнулся на «применить военную силу для предотвращения несанкционированного приземления» и остановился. Желудок провалился куда-то вниз.

— Люди часто грозят тем, чего делать не собираются, — сказал Эдди.

— Интересно. А вот мы — нет.

Утро выдалось не из легких. Эдди почти забыл о пробирке для сбора мочи, которая болталась у него в сумке и которую нужно было наполнить, но вовсе не тем, что можно выдавить из его мочевого пузыря. Пробирку он раздобыл в корабельном лазарете не без поддержки лейтенанта Йуна, которой заручился на основании того, что у него случайно завалялась баночка дрожжей для очень крепких алкогольных напитков.

Он сидел на бездействующем боте и наблюдал за работами. Здесь прибавилось жилых кубов, и изнутри каркас вполне симпатично прикрывали плети лозы. Перед Эдди в совершенно неуместном здесь декоративном фонтанчике журчала вода. Подобный интерьер навевал мысли об изысканном и оформленном в минималистском стиле недостроенном торговом центре, вот только до дома слишком, слишком далеко.

В его удостоверении сотрудника Би-би-си тут никакого толку. Кстати, срок его действия истек 31 декабря 2324 года. Смешно.

Есть страны, где это удостоверение — знак неприкосновенности. В других оно не вызывает особого восторга, но там все равно не мешают журналисту делать свое дело, может, только проводят через цензуру готовые к передаче файлы. Лишь в немногих оно не значит ровным счетом ничего, и там тебя застрелят в любом случае — с Би-би-си ты или нет, — но исключительно по глупости, потому что не понимают: убить полезного в принципе журналиста — себе же хуже. Если журналиста убивают, это или из-за его страшной невезучести, или из-за политического простодушия нападающего.

Ни для вес'хар, ни для исенджи, ни для юссисси нет в нем больше никакой пользы: они узнали от него все, что им нужно. Теперь Эдди для них — всего лишь еще один представитель чужой расы, к которой никто из них не питает ни малейшего доверия.

Эдди знал наверняка только одно: даже если ему удастся раздобыть образец тканей исенджи, он ни за что не бросится обратно на «Актеон» — это слишком большая и хорошо освещенная мишень для недовольных аборигенов.

Арас был счастлив. Когда он бывал счастлив, то тихонько урчал, как будто кто-то перелистывал страницы книги на большой скорости. Этот же урчащий звук он издавал, когда наслаждался аурсаном.

Шан осторожно запустила пальцы в его волосы и принялась заплетать их в косу. Его настроение улучшилось, и она чувствовала облегчение. Как немного нужно, чтобы сделать его счастливым!

А волосы у Араса оказались при ближайшем рассмотрении совсем не такими, как у людей, и напоминали скорее перья — длинные нити с тончайшими отросточками по всей длине. Шан перебирала их и восхищалась бронзовыми переливами.

Он перестал урчать.

— Два месяца — это слишком мало для них, — тихо проговорил он.

— Думаю, это время на сборы не им, а матриархам. — Она повернулась в поисках пеньковой тесемки, которой Арас перевязывал косу, и наступила ботинком на что-то. Наклонилась посмотреть. — Вот черт, откуда тут синее стекло?!

— Наверное, это попало сюда с колокольни.

Осколки напоминали по своей красоте неграненые сапфиры. Шан подняла один и поранилась острым краем. На ладони выступила капелька крови, но порез тут же затянулся. По рукам пробегали синие огоньки, которые будто стремились повторить сапфировый цвет стекла, и тут же угасали.

— Тебе было трудно вот так разбить эти колокола? — спросила она Араса.

— Мне просьба Джоша показалась странной. Не понимаю, зачем нужно было уничтожать их с такой жестокостью. Может, Джош хотел удостовериться, что колокола больше никогда не зазвонят, но наниты превосходно справились бы… Он сказал, что им нужно сжечь мост.

— Если Джош питает такое пристрастие к драматическим жестам, почему не сделал этого сам?

— Я не спрашивал.

— Все они психи, каких свет не видывал, — подытожила Шан и перевязала косу.

Она хотела поскорее покончить со всем этим делом. Она всегда будет любить Безер'едж той любовью, которую питаешь к красивому месту, куда едешь на выходные и откуда можешь вернуться домой, в знакомую обстановку. Но он не дом ей, даже если рядом Арас, даже если в подземном жилище Джоша так спокойно, тихо и льется отовсюду золотистый свет.

Она уже не знала, где ее дом.

— Кое-кто упирается — хочет остаться, — сказала Шан. Арас оцепенел. Она погладила его по голове и провела рукой по лежащей на спине косе. — Они думали, что мы не отравим планету. Я с трудом смогла сказать им, что процесс уже начался.

— Но все же смогла.

— Разумеется.

Пути назад больше нет. Войска из Временного города рассеивают капсулы с возбудителем над четырьмя материками в южном полушарии. Микроорганизмы распространятся по воздуху и воде, размножатся и, как только будет достигнута оптимальная концентрация, впадут в спячку на пятьдесят-шестьдесят дней. Потом солдаты отправятся на север и заразят оставшиеся материки, включая и тот, который раскололся на цепь островов с именами святых.

Обратный отсчет пошел.

— Ну и умные же, подонки, — продолжила Шан. — Я говорила с придурком, который сделал эту дрянь. Он сказал, что изучал в Константине архивные материалы по сибирской язве, чтобы добиться долгого покоя. Я ему сказала: «Черт подери, знаешь, сколько бы за тебя дали военные на Земле»? Он не засмеялся.

— Ты уже называешь нас придурками. Так что, ассимиляция завершена?

— Должно быть. Мысль о том, что я — биооружие, уже не мешает мне спать. Это хороший показатель.

В ряду прочих оставалось еще одно дело, которое нужно было сделать, не связанное с эвакуацией, личное. Арас тащился в нескольких шагах сзади. Шан шла к берегу моря, к месту памяти Первых и месту памяти Вернувшихся — памятникам безери, которые выбирались на сушу, чтобы исследовать Сухие Небеса. Не все они возвратились.

Путь лежал через поля Константина — мимо наливающихся соком растений в цвету и мимо людей, которые когда-то доверяли ей, а сейчас, наверное, корили себя за эту ошибку.

Шан попыталась представить, что это значит — бросить все, ради чего трудился многие годы. Потом вспомнила, что сама сделала именно это.

Полное дерьмо.

Но это все — ради безери.

У самой воды Арас протянул Шан лампу, переводящую фразы в серии цветных вспышек, с помощью которых общались безери.

— Думаешь, она мне нужна? — поинтересовалась Шан, сгибая пальцы, отчего под кожей заплясали огоньки. Арас уже научился различать, когда она шутит, а когда — нет. Он просто коротко кивнул.