Карен Тревис - За чертой

Он схватил Джоша за воротник. Глаза болели, их будто что-то давило изнутри. Такого Арас никогда не испытывал прежде. Он попытался отделаться от странного ощущения, которое сдавливало ему горло.

— Почему ты предал меня? Зачем? — Мотивы не имели значения, но какая-то часть его нуждалась в ответе. — Скажи. Я думал, что мы преследуем одну и ту же цель. Я считал тебя своим другом!

Слова Джоша напоминали рыдание:

— Арас, мы не знали, что в этих бомбах. Правда не знали.

— Ты отвез туда гефес, чтобы они свершили это святотатство. Ты знал. Как ты мог?

— Но мы не знали, что они собираются использовать такой долго действующий яд! — Джош дышал часто, дыхание несло кислый запах голодного желудка, и он едва не перекрывал едкий запах паники. — Они сказали, что через несколько дней все будет в порядке, иначе мы не стали бы им помогать. Мы не подвергли бы безери такому риску! Мы решили, что лучше выжечь остров, чем позволить людям завладеть с'наататом. Скажи, что мы можем сделать. Мы на все готовы, Только скажи.

Джош обвис в руке Араса. Арас поверил каждому его покаянному слову.

Но слова не облегчили боли. Он позавидовал Шан: она могла бы отвести душу в проклятьях. Юссисси потянула Араса за другой рукав.

— Мы все сделаем сами, — сказала она. — Просто уходи. Арас стряхнул с себя ее лапу. Он отпустил Джоша и теперь просто стоял перед ним, утопая в боли, которая готова была выплеснуться через край. Он чувствовал, что Джош страдает, раскаивается, потому что Джош — хороший человек, который ни разу не свернул с пути уважения и невмешательства, пока не появились гефес.

— Прости меня, друг мой, — всхлипывал Джош. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к Арасу, хотя раньше этого не делал, опасаясь заражения. Арас отступил на шаг. Слишком поздно. — Мы не хотели этого, да простит нам Бог.

Арас верил ему, но это ничего не меняло. Человеческая часть его натуры жаждала утешить Джоша, но его вес'харский ум — а он после всех своих изменений все же оставался вес'хар — говорил, что слезы, мольбы о прощении и намерения не значат ничего.

Арас почувствовал, как рука легла на тилгур, как вытащила его из ножен — спокойно, будто он намеревался просто подрезать ветви дерева.

— Я заботился о вашей общине и любил тебя. — Арас знал, что следует дать Джошу время для молитвы, но растягивать муки — не по-вес'харски. — Теперь я должен восстановить равновесие. Прости. Мне очень, очень жаль.

Джош открыл рот, будто намереваясь что-то сказать, но Арас взмахнул мечом, слева направо, держа его двумя руками. Джош упал. Стук. Стук.

Вокруг Араса на три секунды повисла мертвая тишина.

А потом она взорвалась криками и воплями, и юссисси, как один, повернулись и бросились врассыпную, разгоняя колонистов.

Они просто старались не подпустить их к телу Джоша, но воцарился хаос, дети орали и плакали, люди бежали. Арас стоял, глядя сверху вниз на тело Джоша, только наполовину отдавая себе отчет в поднявшейся панике. Он не чувствовал вины и не раскаивался.

Он — вес'хар, Он сделал то, что должен был сделать много-много лет назад.

Но это причинило ему такую боль, какой никогда не отзывался расстрел Сурендры Парек. Он ощущал, как в животе начинается дрожь, а боль в глазах из покалывания превращается в резь.

К нему рысцой приблизилась самка юссисси.

— Иди, мы разберемся с этим, — сказала она. На этот раз он не стал отказываться от помощи.

— Осторожнее с кровью, — предупредил он. Он заметил, что кровь Джоша щедро оросила его тунику, и ощущал ее терпкий запах. — Он сходил на берег Аужари, и я мог поцарапать его. — Арас, правда, сомневался, что с'наатат переживет отсечение головы носителя, но не хотел оставлять никакой возможности. — Сожгите тело.

Кремация — благоразумный шаг. Но Арас почему-то вспомнил рассказы Бена Гаррода о преисподней, и эти образы потрясли его.

Арас снова спустился к утесам в надежде заметить огни. Тилгур бессильно болтался в его руке. Потом его нужно почистить…

В опасные времена безери иногда уходили в глубины. Арас надеялся, что так они поступят и на этот раз, но та часть его души, которая осознавала реальное положение вещей, сомневалась в этом. Он видел сияние зеленых огней, видел, как они гаснут, и знал, что на самом деле произошло с безери.

Те, кто жил неподалеку от взрыва, погибли после выпадения радиоактивных осадков. Другие поселения безери располагались вдоль цепи островов, и со временем заражение распространится и на их территорию тоже. Судьба оставшихся безери и тех морских видов, которыми они питались и от которых зависели, тоже предрешена. Они слишком привязаны к месту. Они не могут бежать.

Нужно поймать Райата.

Арас разберется с ним в одиночку, как называла это Шан. И разберется с той маленькой женщиной, которую Шан называла Лин, если только Шан сама не убила ее. Это ведь ее дело. Возможно, он отдаст Райата на растерзание юссисси. Это несколько успокоит их гнев.

Но где же Шан? Исан она или нет, но он выскажет ей, что нельзя заставлять его так волноваться.

Он все еще размышлял о том, как сильно нуждается в ее утешении, когда к нему приблизился один из юношей Цетекас. От него остро пахло волнением. Наверное, видел или слышал о том, что Арас уравновесил преступление Джоша Гаррода.

Юноша остановился в нескольких метрах от него.

— Что случилось? — спросил Арас. Он знал, что безери еще будут умирать. Они скорее соберутся вокруг страдающих товарищей, чем станут спасаться бегством — как юссисси. Ни вес'хар, ни люди не вели бы себя так. Значит, безери останутся у источника заражения. — Сколько на этот раз?

Юноша растерялся.

— Мне велели передать, что юссисси переговариваются насчет корабля.

— Какого корабля?

— Маленькое судно стартовало отсюда несколько часов назад. Одного из пилотов с Юмеха попросили состыковаться с ними и перевезти пассажиров на «Актеон». Пилот колеблется.

Арас онемел от неожиданности. В этот момент он понял, что его относительно нормальный мир, который он с таким трудом создавал, оказался хрупким и теперь разваливался на части. Он знал, что скажет мальчик, еще до того, как тот открыл рот. Инстинкт замирания сработал еще до того, как прозвучали следующие слова:

— У них пленные.

Арас хотел закричать, но ни звука не родилось в его горле. Если бы он знал, то не дал бы Джошу умереть так легко.

Линдсей минут десять сидела в хвостовом отсеке, обхватив голову руками, прежде чем открыть внутренний люк и протащить свое непослушное тело по узкому коридору обратно в главную каюту.

Ее трясло. Мозг отказывался воспринимать что-либо, и она надеялась, что это состояние продлится как можно дольше.

Она попробовала подумать о Дэвиде — и поняла, что не помнит его лица и запаха. Жаль, что не сохранила полотно, в котором его хоронили.