Ольга Онойко - Сфера 17

Что ему нужно, нервно говорил Николас, не торговля, не Циалеш в составе Союза. Наоборот, это подачки, которые он готов нам кинуть. Что? Что у нас ещё есть? Неужели я прав и им нужен мантийский интервент?

Эрвин перевёл на него взгляд.

Это странно, сказал он. Но тут всё странно.

Николас остановился посреди комнаты.

Если им нужен интервент, проговорил он, глядя в голографическое фальш-окно, они могли бы получить его намного проще. Применить силу, шантажировать нас… да что там, просто потребовать с достаточной жёсткостью. У них слишком много сил, Эрвин, чтобы распинаться так, как они распинаются. Йеллен лицемерил, когда говорил, что дарит нам заводы от щедроты душевной. Они хотят что-то взамен. То, что нельзя взять силой… Эрвин, что это может быть?

Фрайманн помолчал.

Хорошее отношение, сказал он внезапно.

Николас обернулся в изумлении.

Хорошее отношение, повторил Эрвин, доставая сигарету, это единственное, что нельзя взять силой даже у самого слабого.

Николас нахмурился. Он чувствовал растерянность. Эрвин был прав, но…

Тогда почему Йеллен так держится, спросил он, чего-чего, а хорошего отношения не добиваются издёвками.

А мы очень строптивые, ответил Фрайманн, закуривая. И мы сильно провинились перед Неккеном. Неккен не может нас улещивать. Где Неккен, а где Циалеш. Значит, сначала нужно нас запугать, а потом оказать милость.

Николас вздохнул.

Да, пробормотал он, логично… Но это ничего не объясняет. Где Неккен, а где Циалеш? Зачем им наше хорошее отношение?

Я не знаю, сказал Фрайманн, я о другом думаю.

О чём?

О яхте Йеллена. Ты летишь туда один. Я боюсь за тебя, Ник.

Плечи Николаса опустились. С минуту он стоял тихо, а потом подошёл к Эрвину сзади и обнял его за шею, прижался щекой к колкому ёжику волос. Поцеловал в ложбинку под затылком. Эрвин накрыл его руку своей. Положил сигарету в пепельницу, обернулся и посадил Николаса к себе на колени. Николас прикрыл глаза, обнимая его. Эрвин притянул его ещё ближе и поцеловал в губы — медленно, нежно, замирая в соприкосновении; жёсткие пальцы его проскользнули под воротник рубашки и нашли какие-то точки на плечах и позвоночнике, нажатие на которые заставило Николаса сладко изогнуться. Но расслабиться у него так и не получилось, и Эрвин, поцеловав его в шею над горлом, вздохнул и просто прижал его к себе.

Нас нужно запугать, подумал Николас, пряча лицо у него на плече. Перед тем, как оказывать милость, Неккену нужно нас запугать… И я, похоже, приму первый удар.

…В некотором роде Йеллен сам себя обыграл. Обещанная им машина опоздала на два часа, потом не торопилась в пути, теперь директор распространялся о тонкостях терраформирования астероидных яхт… Спустя какое-то время Николас устал тревожиться, устал держать себя в напряжении, и в конце концов его одолела скука. Со скукой пришло то спокойствие, которое было так ему необходимо.

— Прекрасная работа с флорой и фауной, — сказал он, отставляя пустой стакан. — Судя по виду, им здесь комфортно.

Йеллен расцвёл.

— Да, — подтвердил он, — да. Почти не требуют ухода. Не больше, чем на настоящей планете. Правда, атмосферу приходится дополнительно придерживать силовым полем, — без всякой связи поведал он, — но как иначе?

— Здесь очень удобное расстояние до звезды, — заметил Николас, — даже удачнее, чем у Сердца Тысяч. Но если вы решите переместиться в другую систему, что случится с этим прекрасным миром?

— Ничего не случится, — удивился директор. — Включим искусственное солнце. Это приближаться к звёздам не стоит, а удаляться — сколько угодно.

Он улыбался. Карие глаза чуть прищурились, и красивое лицо Йеллена сделалось хитрым, лисьим. Николас подумал, что это можно счесть откровенностью.

— А вы считаете это место скорее яхтой или планетоидом? — спросил он, поглядев в круто выгнутый горизонт.

Йеллен опустил глаза и помолчал, улыбаясь с каким-то сожалением. Потом лирично вздохнул.

— Это яхта, — сказал он, голос его смягчился, интонации сделались почти интимными. — У неё есть порт приписки, её выпускали в космос как корабль и называется она как корабль… Но пока приходится считать её небесным телом.

— Почему?

Директор тихо засмеялся.

— Двенадцать тысяч обитаемых миров, — проговорил он задумчиво и пафосно. — И у каждого жителя навяз в зубах наш слоган. Неккен: космос доступен!.. По иронии судьбы нам, правлению корпорации, он недоступен. Мы обязаны держать руку на пульсе событий. Оставаться в центре мира, на Сердце Тысяч. Мы не можем покинуть систему.

— Зачем же вам тогда яхта? — учтиво поинтересовался Николас.

— Я приобрёл её на будущее. В расчёте на старость. Когда я выйду на пенсию… — Йеллен снова заулыбался и сощурился, окончательно став похожим на лиса, — когда я стану старикашкой, о, я стану гнусным богатым старикашкой!..

Николас вежливо усмехнулся. Ты выйдешь на пенсию, подумал он, только если угодишь в немилость к Тикуанам, а для тебя это хуже смерти. Но гнусный и богатый ты уже сейчас.

— …я буду странствовать по Сверхскоплению, от системы к системе, — продолжал Йеллен, — на мире-корабле и любоваться изменяющимся рисунком звёзд. Лучшее, что Вселенная может предложить человеку, не правда ли?.. Знаете, как я назвал яхту?

Николас изобразил на лице любопытство.

— «Поцелуй», — вполголоса, почти интимно проговорил Йеллен. Он подался к гостю, облокотившись о белый столик. Налетел порыв ветра, донёс аромат цветущих роз.

— Экстравагантно, — ответил Николас, отвёл взгляд и подумал, что любовь директора к роскоши доходит до дурновкусия.

Из-за горизонта и с горных отрогов медленно плыли облака, заволакивали небо белыми пеленами. Холодало. С крыши дворца сорвалась стая голубей, промчалась, шумно хлопая крыльями, и скрылась за рощицей. На опушку рощи вышла лошадь с жеребёнком и стала пастись.

— Я увеличил облачность, — сказал Йеллен. — Я помню, господин Реннард, вы не любите прямого света…

— Вы же знаете, столичное солнце слишком яркое для приезжих.

— Да, — директор кивнул, — на Сердце для приезжих многое слишком… Хотите грозу? Станет свежее.

— Не стоит, благодарю вас

Пора сменить тему, снова подумал Николас. Я летел сюда из семнадцатой сферы не за тем, чтобы развлекать беседой господина директора… Он бездумно разглядывал пейзаж. Он уже просчитал, что будет говорить, и только собирался с духом, чтобы приступить к настоящему делу.

— А здесь тоже ти-интерфейс? — спросил он.

— Разумеется. Один из первых рабочих образцов.

— Господин Йеллен… — Николас помедлил, — прошу прощения, если вопрос неуместен… а зачем он мантийцам?

Рот директора искривился в гримасе искреннего злорадства. На лице Йеллена выразилось, что ответит он с удовольствием.