Александра Турлякова - Возвращение домой

Джейк прищурился, прикрыл глаза от яркого света, а гриффитка уже запела дру-гую песню с новой чашей в руках.

Сколько раз это повторялось, Джейк не считал, но за это время стемнело оконча-тельно. В сумрачных отблесках лес казался плотной стеной. Там, впереди, под де-ревьями, были все гриффиты. Где-то там же была и Кайна. Её взгляд, её присутст-вие чувствовалось особенно сильно. Под этим взглядом Джейк начинал испытывать страх за то, что по незнанию он может сделать что-то не так, нарушить какие-то правила во всём этом довольно странном обряде. Сам он понимал только одно: весь этот обряд со всеми молитвами, хождениями и кострами — примитивная попытка проведения дезинфекции после лечения. Гриффиты верили в то, что солнечный свет излечивает, даёт жизнь всему живому (и в этом они были недалеки от истины), по-этому обряд начали засветло, а всю основную подготовку — с утра.

Они верили также и в то, что огонь и вода участвуют в сотворении жизни, как и солнечный свет, помогают при выздоровлении, забирают с собой болезни и хвори. Огонь и вода — главные стихии жизни. Дающие эту жизнь, и довольно легко ли-шающие её. Они требуют бережного к себе обращения. Бережного и уважительно-го. Может быть, поэтому гриффиты никогда не выбрасывали мусор в огонь, не га-сили пламя в своих очагах.

И сейчас эти костры, как непременные атрибуты очистительного обряда, эти всполохи огня и жертвы, воздаваемые гриффиткой после каждого обхода по кругу, были так же важны для них, как для других обработка раны антисептическим рас-твором.

Женщина подошла к Джейку с наполненной чашей, наверное, последней, потому что на этот раз её оставили полной. Так же держа чашу в обеих руках, гриффитка опустилась перед ним на землю и, выговаривая что-то на гриффитском, поставила чашу перед собой. Слова были более знакомыми, и Джейк невольно переводил их для себя, а сам смотрел на женщину не отрываясь, прямо ей в глаза.

— …Свет вечно светел, всесилен и всемогущ… Каков он, спрашиваем мы всякий раз? Свет? Огонь — его подобие!.. — это уже не песня была, а какой-то необычный рассказ. — Свет солнца и огонь земли — они управляют жизнью… Что может быть сильнее жизни? Что может быть важнее жизни? Ничто!!! Сущее вечно и неуничто-жимо!

Жизнь личная и жизнь чужая не могут быть подчинены кому-то. Каждый сам себе хозяин! Это главный закон! Главный?

В последнем слове угадывался вопрос, не утверждение. Джейк кивнул головой, соглашаясь, но потом, словно опомнившись, добавил на гриффитском:

— И! (Да!)

Женщина чуть заметно улыбнулась, подбадривая, окунула вдруг правую руку в чашу и, беззвучно нашёптывая что-то, провела подушечками пальцев Джейку по губам, от одного уголка до другого, справа налево.

— Знай и помни всегда! — добавила громче.

Джейк давно хотел пить и сейчас постарался как можно незаметнее облизать гу-бы. Незнакомый чуть сладковатый вкус с горечью. Аромат как у ночных цветов с хищно-алыми язычками. Да, он часто видел такие цветы в этом лесу, но не знал их названия. Но помнил их аромат, сильный, остро-терпкий запах, от которого тяжеле-ли веки, наваливался сон, а в движениях появлялась ленивая оцепенелость. Нарко-тик. Довольно сильный психотропный препарат.

— …Вода земли — кровь тела — сок растения… — слова доходили как сквозь вату, обрывки фраз, и головокружение от неожиданной слабости. Джейк моргнул не-сколько раз с усилием, справился с этой слабостью, чётко различил окончание, — …От крови пришло, к крови и вернётся!

Он и согласиться не успел, а уже почувствовал прикосновение к губам и снова — горчащий вкус. Сильно захотелось утереться, невыносимо, до нервного зуда в ру-ках. Он ни о чём другом и думать не мог, лишь об этом.

Весь обряд начал тяготить. Раньше он хоть что-то понимал в происходящем, ви-дел какую-то логику, но теперь разнервничался. Применение незнакомого наркоти-ка, к которому у него не было искусственного иммунитета, рождало страх, желание отказаться от всего, и только нормы приличия и уважение удерживали на месте. В конце концов гриффитка вложила чашу Джейку в руки, заставила подняться, и, придерживая его за запястье, повела за собой к костру.

Он видел всё вокруг себя, как сквозь пелену тумана. Видел, как гриффитка сама, но его руками, вылила чашу во вспучившееся, вечно голодное пламя. Как со сторо-ны смотрел на то, как женщина тонким жертвенным ножом делает надрез по внут-ренней стороне его руки от локтя и до запястья. Боль совсем не ощущалась, только в памяти шевельнулись смутные воспоминания.

Первая ночь в казарме!

Слабое подобие этого ритуала, но суть та же: принять, ввести в круг "своих". Штучки Колина и его приспешников. Как в таких случаях говорил Крис: "Гриффи-тов эти дураки считают отсталыми дикарями, но сами при этом перенимают от них всё, что можно, вплоть до всех этих шуток с "посвящением в свои ряды".

Кровь пришельца сделала нечистым весь посёлок, и только эта же кровь могла очистить всех его жителей. Вот она! Тонкой живой струйкой стекающая вниз по ямочке полусогнутой ладони, пробирающаяся сквозь пальцы и с шипением падаю-щая в костёр, на искрящиеся жаром угли.

Джейк стоял до тех пор, пока его не отвели в сторону. Вокруг толпились люди. Гриффиты со всего посёлка. Каждый без спешки и суеты разжигал из жертвенного костра сухой мох в горшочках. В них лари́ны уносили в свои дома "чистый" и всё очищающий собой огонь, огонь, очищенный теперь божественной жертвой, полу-чивший силу и способность противостоять всем ночным нехорошим духам.

Джейк тупо смотрел на эту безмолвную, беззвучную очередь. Знакомые серьёз-ные, сосредоточенные лица.

Кайна?! Кайна?! Где Кайна?!!

С губ сорвался глухой отчаянный стон, сердце откликнулось болью. Стала воз-вращаться чувствительность и понимание происходящего. Джейк зажал пальцами порез на запястье, опустил голову. Всё, он сделал всё, что от него хотели. Вряд ли его удостоят теперь хоть взглядом. Но он ошибся. Дальше начался какой-то празд-ник, и его пригласили как почётного гостя, как равного себе.

А главное — потом был танец!

Кайна появилась совсем неожиданно.

Джейк даже не смотрел по сторонам, сидел, склонив голову, ни на кого не глядя, лишь краем уха улавливая негромкий рассказ Ариартиса. Что-то малопонятное, много незнакомых слов. Джейк слушал из уважения и молчал, не перебивая и не переспрашивая. Но, когда вокруг стало тихо, когда сердце забилось громче, пред-сказывая ЕЁ появление ещё раньше чем глаза, — Джейк вскинул голову, заметался взглядом — и наткнулся на неё.

Все они расселись полукругом, так, что каждый мог её видеть. Кайна стояла в самом центре. Прямая, стройная, с расправленными плечами, опущенными руками, поднятым подбородком и неподвижным взглядом. Встретив этот взгляд, Джейк чуть заметно улыбнулся, но девушка будто и не заметила этой улыбки. А ведь она предназначалась ей. Только ей!