Генри Олди - Изгнанница Ойкумены

Сенсорные образы – тень подлинной реальности.

На Шадруване, рядом с отцом, он помнил, какой ослепительной может быть жизнь вокруг. Искал этот блеск – в каждом дыхании повседневности. И находил – дети при желании найдут закон природы в летящей по ветру паутинке. Все реже Артур замыкался в себе, превращаясь в типичного аутиста: стереотипия, маниакальная педантичность; тревога при нарушении сложившегося порядка. После сеансов выравнивались дефекты самосознания. Строились границы тела и души. Регина и Ник отметили бутылкой коллекционного вина тот день, когда Артур впервые сказал: «Я хочу…».

Вторую бутылку они откупорили, когда ребенок сказал: «Мне надо…»

– Он будет жить у меня. Я отвезу его домой.

– Не глупи, подруга. Ему есть, где переночевать.

– У меня. И не дави на меня своими эмоциями. Не выйдет.

– Обижаешь.

– Я же чувствую. Ты – ходячий бурдюк с валерьянкой.

– Артура увезет госпожа Клауберг. Извини, у меня нет полномочий приказывать ей.

– Ты знаешь, что это за ребенок?

– Это ребенок на контроле. Больше мне знать не полагается.

– И Фома тебе ничего не рассказывал?

– Нет. Как я понимаю, ты тоже на подписке. Вот и молчи.

– Вы это сделали специально?

– Что?

– Шорты. Желтые шорты.

– Давай, я отвезу тебя. Тебе не стоит вести аэромоб.

– Красно-синяя футболка. Он одет, как Гюнтер Сандерсон!

– Пойдем отсюда. И скажи своей людоедке, чтоб не зыркала на меня!

– Фрида! Не надо кушать инспекторшу. Она ядовитая.

– Вот, так уже лучше…

Прохождение афферентных сигналов. Подкорковые ядра – таламус – кора больших полушарий. Проводимость нервных волокон. В норме. Устойчивость синаптических связей в левом полушарии. Между обоими речевыми и слуховым центром. В норме. Даже лучше, чем можно было ожидать. Молодец, Ник: не дает сыну надолго прятаться «под шелуху». Да и сам Артур молодец, и госпожа Клауберг…

Все молодцы, все замечательно.

Какого фага тогда понадобилось обследование?

Доктор ван Фрассен с вопросом уставилась на капсулу форсированного медсканера. Капсула отмалчивалась. Новейшая модель, повышенное разрешение и глубина структурного проникновения во всех диапазонах. Судя по контрольной сфере, сканер работал с загрузкой 97 %. Гроздь дисплеев отображала плотный поток данных, оседающих в памяти компьютера. Блок визуализации проворачивал в воздухе трехмерное изображение человеческого мозга, периодически меняя параметры сканирования.

В капсуле мирно спал Артур Зоммерфельд. Пси-диагностике, параллельно проводимой Региной, ни стенки капсулы, ни работа сканера не мешали.

…Плотность локальных связей в ключевых участках мозга. Выше нормы. Снова «зарастает» – хоть и не так быстро, как раньше. Надо будет вычистить лишнее. Избыток локалок замедляет реакции, удлиняет пути прохождения сигналов и ведет к разбалансировке возбудительно-тормозных нейросетей. Одна из причин замкнутости аутистов. Ничего, динамика нормальная. После пятого-шестого раза «зарастание» прекратится.

И все-таки, зачем сканировать Артура вдоль и поперек – едва ли не до атомарного уровня? Плюс тьма анализов… Ладно, хватит гадать. Общая картина в пределах нормы, патологий не выявлено. Ее просили обратить особое внимание на стресс-энграмму в памяти мальчика. Тот эпизод, где Николас Зоммерфельд воспользовался «поводком» в третьем режиме. Сейчас и выясним, от чего господин посол оттаскивал сына – от пропасти, от дикого зверя, от зева огненной печи…

На всякий случай она еще раз прошлась по синаптическим связям – словно музыкант, перебирающий струны арфы. Нет ли фальши? Ага, одна струна перетянута. Остаточные явления третьего режима. Еще неделя, и ничего бы не обнаружилось.

Но пока есть след – воспользуемся.

Трехглавый «дарган» баловался – плевался водой. Мальчикам плеваться нехорошо. Стыдно. А фонтану – хорошо. Его никто не воспитывает. Струйки серебристыми плетями взлетали в небо. Чуть-чуть повисев, они изгибались и падали в каменную чашу бассейна. Совсем рядом – только руку протяни. Артур протянул. Струйка послушно упала в ладонь.

Ребенок засмеялся: «Поймал!»

– Артур! Артур!

Его зовут. Надо посмотреть, кто.

Мир крутнулся. Все смазалось в сплошную зелено-голубую стену. Мигом позже стена распалась на знакомые части: облака в небе, деревья, кусты. Тропинка. Дом, который дворец…

– Артур! Пошли в мяч играть!

Лейла. Еще одна тетя. Мальчик с девочкой. Они живут в доме-дворце. Ему сказали, как их зовут. Он забыл. В мяч – хорошо. В мяч он любит. Только обычно не с кем. А сейчас есть – с кем.

– Да!

Она с опозданием узнала место. Два года прошло, и ракурс непривычный. Шахский дворец с парком, куда ее привезли, чтобы выколоть глаза. Трехглавый фонтан она видела из окна с бронзовым переплетом…

Господин посол приехал на аудиенцию. И прихватил с собой сына. Пусть поиграет с детьми придворных, пока взрослые решают важные вопросы. Все правильно. Артуру полезно время от времени менять обстановку. Дабы не привыкал к однообразию, не зацикливался…

Мяч упругий. Звонкий. По нему здорово бить ладошкой. Бац! – и мяч летит высоко-высоко. Артуру нравится, когда – высоко. Но Лейла сказала, что надо не высоко. Надо, чтобы мяч прилетал к другим детям. А они будут бросать мяч ему. Так тоже интересно. Только не всегда получается. Хочешь, чтоб мяч полетел к девочке-из-дворца – бац! – а он летит мимо. В кусты. И катится далеко-далеко.

Вот как сейчас.

Ничего. Он сбегает и принесет. Папа говорит: бегать полезно. Если он будет много бегать, он станет сильным и быстрым. Как папа. Даже сильнее. И быстрее.

– Я сам, Лейла! Я сам!

Не верит Лейла.

– А я быстрее! Я первый!

Мяч все катится и катится. Дорожка уходит вниз. По ней легко бежать, шлепая сандалиями по шуршащему гравию. Я тебя догоню, мячик! Вот только ноги почему-то не слушаются. Они сами разворачиваются и несут его обратно – вверх по дорожке, к дому-дворцу. Эй, ноги! Вы не туда бежите! Нам за мячиком надо!

Не слушаются.

А что, если они теперь больше никогда его не послушаются? Будут сами делать, что захотят?! В груди бухает громко-громко. Страшно-страшно. Перед глазами все расплывается. По щекам течет горячее, и мокрое, и соленое…

Кто кричит?

Неужели это он сам?

Она «просмотрела» эпизод четырежды. А потом – еще дважды, обращая особое внимание на детали, за которые взгляд и слух объекта слабо «зацепились» с первого раза. К счастью, воспоминания Артура были достаточно яркими. Стресс от перехвата контроля сделал свое дело: надежно зафиксировал образ-энграмму в памяти.