Марти Бурнов - Достигая прозрения

— Давайте, вон ту, — Аркаша указал на ничем не примечательную дверь, до которой было всего несколько шагов.

— Ну… с богом!.. — Иван Никифорович решительно приложил руку к святящемуся пятнышку на стене рядом с дверью.

Аркаша, на всякий случай, встал вплотную у стены. Чтобы, если вдруг откроется выход в открытый космос, было бы за что уцепиться. Он бы и профессора попросил за что-нибудь держаться, но знал — тот лишь посмеется над его опасениями.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, и перед ними открылось большое помещение. Здесь было несколько темнее, чем в коридоре, и не сразу удалось что-то рассмотреть. Потом из полумрака выступили коричневые, и потому почти терявшиеся во тьме ящики, высотой чуть больше человеческого роста. Еще они почувствовали незнакомый, неприятно отдающий муравьиной кислотой, запах.

— Эх! — от разочарования крякнул Иван Никифорович. — Это не машинное отделение. Это, скорее, склад какой-то. Не попробовать ли нам другую дверь?

— Нет уж! Мы договаривались только об одной двери. Профессор, ну что мы с вами будем здесь бродить, словно слепые котята? Вот завтра попросим Нэйба, он нам все и покажет. А сейчас… — тут Аркаша осекся, заметив клетку, стоявшую в глубине склада, лишь часть ее выглядывала из-за ящиков. И в клетке кто-то шевелился.

— Боже мой! — теперь и Иван Никифорович заметил сидящих в клетке существ.

— Что это?!

— Не что, а кто, дружочек… — профессор поправил очки и, чуть согнувшись, вытянув от любопытства шею, медленно обходил ящики. — На мой взгляд, один больше всего похож на муравья… или таракана…

— Очень большого таракана! — Аркаша двинулся следом за профессором. — А второй тогда похож на помесь сиреневой жабы и осьминога!

Существа в клетке больше не шевелились. Даже сложно было сказать наверняка, в сознании они или спят, а может, находятся в каком-нибудь еще, неизвестном землянам состоянии. У жабообразного и глаз-то было не найти, а фасетчатые глаза огромного насекомого уставились куда-то в потолок и ничего не выражали.

— Знаете, Иван Никифорович, у меня только одно предположение… вернее два. Или мы похитили переездной цирк, и это — часть зверинца. Или это преступники.

— Ну, что вы… какие же это преступники?! Взгляните вокруг — мы явно на каком-то складе, — профессор обогнул последний ящик и встал почти вплотную к клетке. — Какая бесчеловечность, — он грустно посмотрел на внешне безучастных животных.

— Думаю, они голодные… вы бы отошли подальше от клет… — Аркаша не успел договорить.

Внезапно, жабообразное существо стремительно прыгнуло к решетке и схватило профессора. Он рванулся вперед, но лишь слабо дернул в воздухе ногами.

— Пусти его, тварь! — Аркаша в панике оглянулся в поисках какого-нибудь оружия.

Но рядом не было даже швабры.

— Не зли его! — выставив перед собой руки, крикнул Иван Никифорович.

И в тот же миг раздался жуткий вой. Что-то лязгнуло, и Аркаша с ужасом увидел, как из тела жабы показались огромные, словно кинжалы, шипы. Они почти касались профессора. Вот-вот они пронзят его тело!

Втрое чудовище хищно лязгнуло окованными в металл жвалами.

Аркаше оставалось лишь наблюдать. Он в ужасе ждал, жаба ли наколет тело профессора на шипы, или кошмарное насекомое перекусит его надвое, просунув сквозь прутья свои страшные жвала. И он ничего не мог сделать!

Вдруг он вспомнил, что однажды, попав в закулисье цирка, видел, как дрессировщики обращались с хищниками.

— Хорошие… хорошие зверюшки, — от волнения у него пересохло во рту. Аркадий осторожно шагнул к клетке, надеясь, что сумеет вырвать профессора из лап зверей.

— Сам ты… зверюшка!

Внезапно раздавшийся хриплый голос заставил Аркашу подскочить на месте. "Значит, все-таки, преступники!"

— Мы требуем свободу! — проскрежетал второй голос, сухой и трескучий.

— Отпустите его! — выкрикнул Аркаша.

Животные оказались разумными существами. Это в корне меняло ситуацию. Но вот в какую сторону?..

— Он освободится только вместе с нами, — жабообразный чуть встряхнул профессора.

Иван Никифорович вскрикнул, лицо его исказилось болью, а руки судорожно дернулись. Аркаша с ужасом увидел, как шипы вонзились в его спину.

— Все в порядке… — стиснув зубы, прошептал профессор, — не глубоко… так, чуть поцарапали…. ты иди, Аркашенька… иди, позови нашего капитана.

— Да… да… я сейчас…

Аркадий Петрович, пятясь, отступал к выходу. Он боялся отвести взгляд от клетки с преступниками. Боялся выпустить Ивана Никифоровича из виду, словно это могло удержать монстров от убийства. Усилием воли, Аркаша стряхнул оцепенение.

— Если с ним хоть что-то случится! — прокричал он. — Я… я лично убью вас!

Он бежал по коридору. Уже несколько раз встречались ниши, наподобие той, в которой находился лифт, но символы над ними казались другими. Аркаша не рисковал зайти туда, ведь случись что с ним — пропадет и профессор.

От волнения все двери и знаки смешались в кучу. Ему стало страшно, что бежит он совсем в другую сторону. От напряжения и бега он вспотел. На очередном повороте, ему начало казаться, что он бегает кругами. В отчаянии он остановился и попробовал отдышаться.

Дыхание вырывалось с хриплым свистом. В груди болело, но куда больнее была мысль об Иване Никифоровиче, которого пришлось бросить в лапах чудовищных убийц. Кто знает, за какие злодеяния они сидят в этой клетке?!

И самое страшное — они в космосе. Как можно освободить этих монстров? Отпустить их разгуливать по кораблю? Аркаша некстати вспомнил прочитанную недавно книгу о жестоком убийце, который прятался на океанском лайнере… Ситуация казалась тупиковой.

"Так, сейчас главное — упокоиться!" — он взял себя в руки, закрыл глаза и четко представил себе символ лифта. Потом огляделся. — "Кажется, вот он". Аркаше показалось, что он уже несколько раз пробегал мимо этого места, но не узнал его.

Он подбежал к двери, нажал святящийся квадратик и замер прислушиваясь.

Донесся чуть слышный яростный рев — бесновался кто-то из чудовищ. Аркаша сжал кулаки. Если бы он только мог — вернулся бы и задал этим инопланетным монстрам! Но сейчас он мог лишь заткнуть уши. Не слышать… не представлять того, что происходит в данный момент с профессором.

Бесшумно распахнулась дверь лифта.

— Ему больно, — Люм, который вновь, благодаря нейроошейнику, находился в теле талрака, с жалостью смотрел на пленника.

— Жить будет! — отрезал Рафхат, но шипы втянул. — Мы на войне. И здесь нет места жалости.

— Благодарю великодушно, — прошептал заложник, обмякнув в железной хватке. — Полагаю, раз уж мы остались втроем, нам следует познакомиться… Иван Никифорович Остальский.