Майя Малиновская - Вердана

— Я просто делаю все, что могу, — ответила Эл серьезно.

— А если он все-таки гибнет? — спросил Саша.

— Значит, так решил Господь Бог, как ты выразился, — ответила Эл, а потом добавила, — Только такого еще не было.

— Здорово. Ну, ты даешь! — восторженно и искренне сказала Катя. — Значит, ты хороший спасатель!

— Катенька, какая ты наивная. В девятнадцать лет человек не может быть профессионалом. Ей просто не поручали трудных дел, — возразил Саша.

Саша старался задеть сестру. Эл раздумывала, как его не обидеть и вместе с тем уйти от темы.

— Ну что молчишь? — спросил отец. — Ответь достойно брату.

— Возможно, — кивнула Эл. — Но это, как ты выразился, Господь Бог решает, хотя я привыкла считать это…

Она не договорила, телефонный звонок прервал разговор. Саша ближе всех сидел к телефону, он снял трубку.

— Алло!.. Да…Элька, это тебя. Димка…

Он передал ей телефон.

— Да. Я слушаю, — отозвалась Эл.

— Эл, ты не могла бы подняться ко мне. Тут Алик. Он с матерью повздорил. Час у меня уже сидит. Да это пустяки. Тут есть кое-что еще.

— Хорошо. Уже иду. Две минуты. — Эл повесила трубку. — Я к Димке. Скоро вернусь.

— Зови всех к нам, раз у нас такой праздник, — предложил отец.

— Хорошо, — кивнула Эл.

Она обулась и моментально скрылась за дверью.

— Сорок три секунды. Пробежит два этажа, как раз две минуты будет, — прокомментировал Саша.

— Да будет тебе, что ты к ней цепляешься, — одернула его мать.

— Да что-то, как-то, чувствую я не то. Не то.

Саша пытался показать пальцами замысловатый жест.

Эл позвонила в дверь квартиры, где жил Димка, это было двумя этажами выше, точно над ними. Димка сразу открыл дверь.

— Заходи.

Аромат пирогов наполнял всю квартиру. Димка потащил Эл в свою комнату и плотно закрыл дверь. Заодно он привалился к ней. Алик сидел на диване, и настроение его нельзя было назвать хорошим. Он хмурился и теребил в руках какой-то листок. Он без объяснения протянул его Эл.

— Прочти.

Эл взяла в руки листок — это была телеграмма: «Мама. Приеду двадцать шестого августа. Дома около девяти. Алик».

Эл пробежала текст глазами.

Димка вложил ей во вторую руку такой же лист.

— Хотим узнать, не твоя ли это шутка? — спросил он.

Эл прочла: «Бабуля. Буду дома двадцать шестого августа. 7 утра. Дима».

Эл отрицательно покачала головой.

— Нет. Не я. Моему отцу пришла такая же.

Эл вернула листы обратно, потом села рядом с Аликом.

— Какие мнения? — спросила она.

Димка пожал плечами.

— Мы решили… Вернее я решил, что это патруль службы времени. Нас вычислили.

— А такое вообще существует? И с какой радости они телеграммы шлют? — спросила Эл.

— Да, такое существует. Я слышал тихий шепот на эту тему. Очень тихий, — ответил Алик.

— Или контакт, или предупреждение, — заключила Эл. — Надо решить что именно.

— Ты чувствуешь? — спросил Димка у Эл и многозначительно посмотрел.

— Нет. Ничего. Так скоро… Другое. Это другое.

Они переглянулись.

— Вот что. Собирайтесь и пошли ко мне. В гости. Дим, зови бабушку. У нас сегодня двойной праздник. Я стану теткой.

— У-у-у! Поздравляю. Тетя Элли, — захихикал Димка.

Алик вздохнул.

— Тогда я у тебя переночую, Димка. Можно?

— Конечно.

Эл посмотрела на Алика. Ему сейчас не сладко. Он один из них троих не нашел общий язык с родителями. Его мать ревностно отнеслась к его исчезновению и не простила. Эл стала семейным врагом.

Она осторожно положила свою руку на руку Алика.

— Хочешь, я завтра поговорю с твоими родителями? — предложила она. — Мне не трудно.

— Нет. Я просто туда не вернусь. Придумаю что-нибудь, а пока поживу у Димки.

— Неужели все так плохо? — спросила она.

Алик кивнул.

— Еще одно исчезновение — и я больше не сын. Я решил их опередить и сам ушел. Не позволю, чтобы меня унижали.

Эл только головой покачала. Что тут скажешь? У Альки нрав гордый, если он обижается, то всерьез и надолго. Неужели эти люди не понимают, что могут потерять сына навсегда?

— Телеграммы — не вовремя. Нам бы сейчас держаться всем вместе, но тебе надо поехать домой. Попытайся еще раз, — посоветовала Эл.

— Вот еще. Не буду я унижаться, — заявил Алик. — Они хотят, чтобы я жил по их представлениям. А я другой. Тебе хорошо. Родители тебя поняли.

— Они просто не лезли ко мне с вопросами. Но чувствую, что с завтрашнего дня начнется, — отозвалась Эл.

— И что ты решила делать? — спросил Алик.

— Попробую рассказать правду. Для начала маме, потом видно будет.

— Это может быть опасно для них. Телеграммы. Забыла, — заметил он.

— Да, верно. Решение я еще до приезда отца приняла. Утром. Ты прав. Подождем, — согласилась Эл. — Судя по реакции, в гости вы не хотите?

— Может, сходим на часок? А? — обратился Димка к Алику. — Развеешься.

Алик мрачно посмотрел на него.

Эл осторожно толкнула его своим плечом.

— Пошли.

При этом она одарила его такой улыбкой, что сердце Алика забилось чаще и отказаться он уже не смог.

Бабушку отправили с Димкой и пирогами на лифте. Алик и Эл стали спускаться. Он, похоже, не спешил, потом вдруг обогнал Эл, остановил на площадке. Она глазом не успела моргнуть, как он уже целовал ее. Эл почувствовала, как сердце уходит в пятки, и голова начинает кружиться.

— Я тебя люблю, — прошептал он, отрываясь от ее губ. — Не могу не сказать. Подозреваю, что наш отпуск скоро кончится. Я хочу, чтобы ты была рядом, всегда. Я не представляю, что было бы со мной, если бы в моей жизни не появилась ты. Я хочу это сказать теперь, потому что не знаю, что будет завтра.

Он снова поцеловал ее. Эл не ожидала признаний прямо на лестнице. Она не знала, что ему ответить и сказала только:

— Я тоже тебя люблю. Бежим, нас ждут.

Пока они спускались до двери, Эл успела подумать, что в тот момент, когда отец пристал к ней с вопросом, она не подумала сообщить об Алике. Побоялась.

Их уже встречали возгласами.

— А вот они, скитальцы и бродяги, — приветствовал Саша молодых людей.

Оба хитро улыбнулись.

За столом было тесно, но от этого никто не чувствовал себя неуютно. Ели мало, зато разговоры лились рекой. Темы пошли по новому кругу: армия, милиция, геология, педагогика. Когда дошли до воспитания, Эл шепнула ребятам:

— Сейчас начнется диспут по нашему поводу. Готовьтесь.

Димка беззаботно кивнул. Алик нахмурился, таких разговоров ему хватило утром. Он знал, что в семье Светловых любят спорить, но редко ссорятся. Все равно ему стало не по себе.

Неожиданно разговор пошел совсем в другое русло, чего трое никак не ожидали.

Павел Терентьевич встал и провозгласил:

— Хочу поднять тост за нашу молодежь, — он обвел Эл и ее друзей взглядом. — За их благородную работу. Вы — люди самостоятельные, и хотя мы не раз пытались меж собой говорить на эту тему…