Майя Малиновская - Вердана

Елену Васильевну разбудили звуки, доносившиеся из кухни. Она поднялась с постели. Тревога прогнала сон, она набросила халат и пошла, смотреть, что происходит в квартире.

Пес Байкал, овчарка-переросток, спал, растянувшись поперек прихожей. Он лениво поднял голову и сонным взглядом проследил, как Елена Васильевна перешагивает через него.

Она успокоилась, потому что Байкалушка поднял бы шум, если бы в квартире был чужой.

С кухни доносилось тихое звяканье чашек. Елена Васильевна открыла дверь и ахнула.

— Ой! — вскрикнула она и мигом запахнула халат.

За столом сидели Эл, Алик и Димка и тихо пили чай.

— Мам, прости. Мы все-таки разбудили тебя, — виноватым голосом сказала Эл. — Доброе утро.

Елена Васильевна засияла от радости. Эл вскочила и чмокнула мать в щеку. Елена Васильевна в ответ крепко обняла дочь.

— Давно прилетели? — спросила она у всех.

— Мы тут минут сорок, — ответила Эл. — Извини, что вломились в такую рань.

Елена Васильевна посмотрела на часы, было 6.15 утра, за окном уже рассвело.

— Мы пойдем, — извиняясь, сказал Алик. — Действительно, ранний гость хуже вора.

— Да. Извините, — поддержал его Димка.

— Сидите, сидите, — повторила Елена Васильевна. — В кои-то веки вижу вас всех вместе. Ух, как вымахали.

Она потрепала Димку по темным волосам.

— Пейте чай, завтракайте, а я пойду, посплю еще часа полтора. Эл, разбуди меня в половине восьмого.

Дочь проводила ее до кровати, заботливо укрыла одеялом. Елена Васильевна взяла ее руку в свою. Рука Эл крепкая, жесткая, совсем не девичья, тихонько сжала ее руку.

— Спи, мама. Я тебя разбужу, — с улыбкой сказала она. — Мы поболтаем еще полчаса и разойдемся.

— Устала? — спросила мать.

— Есть чуть-чуть, — кивнула дочь. — Ничего, у меня будет неделька, может две. Я отдохну. Спи.

Эл еще раз поцеловала мать в щеку и тихонько ушла.

Елена Васильевна повернулась на бок и задремала.

Эл вернулась к друзьям.

— Неловко вышло, — сказал Димка.

— Ладно, — махнула Эл рукой. Она села на свое место. — Хорошо возвращаться.

— Мировая у тебя мама, — вздохнул Алик, — а мне опять объясняться.

— Да, — кивнул Димка. — В пятнадцатом веке хорошо, а дома лучше. Моя бабуля будет рада.

— Поверить не могу, еще вчера кони, оружие, одежда неудобная, а сейчас многоэтажки, машина, газовая плита и утренний чай. Метаморфоза, — сказал Алик.

— А мне нравится, — беззаботно сказал Димка.

Эл улыбнулась.

— Хорошее было приключение, — согласилась она. — Том был прав, история — самая необычная наука.

— Особенно если изучать ее столь экзотическим образом. А время — самая необычная координата, — добавил Алик с улыбкой.

— А путешествия во времени невозможны, — хихикнул Димка. — Эл, все-таки, как у тебя выходит?

— Не знаю, само собой. Просто получается. Я думала, такое возможно было только в детстве, а вот уже который раз. Главное, что мы все время возвращаемся домой. Заметили, что время тут сжимается, а там расширяется, и пропорция одна и та же — один к двадцати одному. Два последних раза так было.

Алик кивнул. Димка пожал плечами, он не следил за временем. С момента их возвращения из будущего прошел уже второй год. Привыкать к двадцатому веку оказалось непросто, но для них это было только очередным испытанием, одним из неизбежных элементов жизни. Главное, что они, все-таки, вернулись домой. О будущем говорили редко, прошлое оказалось достижимым. Не прошло и месяца после их возвращения сюда, как Эл начала проявлять особое беспокойство. Она не металась, не нервничала, ее все время тянуло куда-то. Внутри засел вопрос: может ли она сделать то, что делала в детстве — пройти в другую реальность. Словом «сказка» Эл это явление уже не называла. Димка, заметив ее состояние, понял, что происходит именно то, о чем его предупреждали. Ожидание Эл передалось ему. Она не сразу поделилась с ним и Аликом своими ощущениями, но Димка заранее учуял в ней перемену. Ждал, когда сама скажет. Друзей уговаривать не нужно, неизвестность их не пугает. Обоим понятно и давно, что Эл спокойной жизнью жить не сможет.

— Надо попробовать. Только мы с тобой, — единодушно отозвались они, как только Эл поведала о своих планах.

И началось. Путешествие, из которого они только вернулись, было пятым за год. Их швыряло то туда, то сюда. Начиналось с того, что Эл видела сны, потом натыкалась на какой-нибудь предмет, статью в газете, книгу, разговор с посторонним человеком на улице, да что угодно. Понимала, будет скачек. Алик высказывал изредка опасения, что их вычислят в Службе времени, раз он имел к ней касательство, но, к счастью, ни с чем подобным они еще не столкнулись. Оба молодых человека бросились на поиски приключений с азартом юнцов, Эл же отнеслась к вновь обретенной способности с осторожностью.

— Мы ничего не знаем об этом. Пусть все идет, как есть. Уверена, объяснение найдется, если его нет сейчас, значит рано еще, — говорила она каждый раз, когда друзья пытались добиться, как у нее получается скачек.

Иногда она отмахивалась и заявляла:

— Да какая вам разница!

Димка не верил, что она так легко относится к вопросу. Она ищет ответ, но их не посвящает. Он ловил ее внимательную настороженность, то, как она вживается в новую среду. Она искала ответ. Оба друга обсудили проблему между собой и согласились, что Эл такое на самотек не пустит. Были мгновения, когда Эл останавливалась и замирала без видимых внешних причин. Оба молодых человека понимали, что у нее внутри идет некий процесс, но не вмешивались, Эл же не спешила делиться впечатлениями.

Ей, безусловно, были интересны путешествия, как шанс осознать и изучит свойства ее дара. Эл не относилась к своей способности, как к чуду. Она утверждала, что за этим, что-то стоит. Она считала, что между всеми путешествиями есть связь, но сопоставить не могла — мало опыта. Они рассудили, и заключили друг с другом пакт, что пользоваться арсеналом их знаний в новых условиях сродни нарушению законов природы и действовали сообразно возможностям того времени и окружения, в которое попадали. Эл неукоснительно и даже с излишним рвением придерживалась этого правила.

После возвращения «домой», как они называли «свое» время, Эл уединялась, становилась грустной и неразговорчивой. Так проходила неделя или больше. Потом она оживала, вела себя так, словно ничего не было. Алик относился к поведению Эл естественно, а Дмитрий тайком переживал за нее. Из редких разговоров он понял, что Эл снова тянет в будущее.

Воспоминание о том, как они сбежали из будущего, что пострадали люди, которые ей доверяли, оставило у нее в душе неприятный осадок. Она исчезла, оставив, как ей представлялось, за спиной массу нерешенных вопросов. Она не довела дело до конца.