Джеймс Лусено - Дарт Плэгас

– И снова ложь. Вы предали своего отца и союзников-дворян. Вы слили в прессу закрытые сведения и шпионили за дворянами в пользу Дамаска, а взамен он убедил Тапало назначить вас послом.

Сидиус приуныл, хоть и не подал виду. То, что его враги с Набу вышли на Тима, его не слишком удивило. Но такой поворот событий только упрочил его решимость избавиться от вышеозначенных врагов при первой же возможности. И заодно проследить, чтобы сведения о его прошлом перестали быть достоянием широкой общественности.

– Меня назначили послом много лет спустя, – проговорил он. – Исключительно благодаря моим политическим достижениям и заслугам перед Набу.

Тим презрительно хохотнул:

– А назначение в Сенат – тоже результат ваших политических достижений и заслуг?

– Не юлите, Тим, говорите напрямую, – ровным, почти угрожающим голосом сказал Сидиус.

На лице грана возникла горькая усмешка:

– Возможно, вы и не приложили руку к смерти Кима, сенатор, но вполне могли быть соучастником. – Помолчав, он добавил: – Та маленькая речь, которую вы толкнули в Сенате… Я так понимаю, своего вы добились – привлекли внимание верховного канцлера. Совершенно очевидно, что у вас есть все задатки для блестящей политической карьеры. К несчастью, мы намерены ее преждевременно оборвать.

Сидиус смахнул с плеча невидимую пылинку:

– Подпортить мне репутацию своими липовыми обвинениями? Валяйте. Сегодня будет пища для кулуарных сплетен, а завтра о них уже забудут.

Тим хлопнул огромными ручищами по бедрам и от души расхохотался:

– Вы меня не поняли, Палпатин. Нам ни к чему портить вам репутацию или держать вас здесь, ожидая выкупа. Мы просто-напросто хотим вас убрать.

Сидиус ответил не сразу. Мысль о том, что когда-то ему был ведом страх, показалась ему странной. Нет, не панический страх и не парализующий. Тот страх, который он испытывал еще ребенком, был вполне обычной реакцией на угрозу. Несмотря на успокаивающий голос в голове, твердивший, что никто не причинит ему вреда, по временам все-таки существовала вероятность , что с ним может случиться что-то плохое. Не раз и не два поднятая рука отца заставляла его съежиться от страха. Со временем он понял, что не воображал этот голос; что отнюдь не дурачил себя ребяческой верой в собственную неуязвимость. А сейчас он осознал другую истину: это темная сторона твердила ему, что никто не причинит ему вреда – и именно потому, что он действительно неуязвим . С началом его обучения голос затих, слившись с его собственным. Уверенность Тима в том, что жизнь Палпатина находится в его руках, вполне могла бы вызвать в душе последнего жалость, а не гнев и отвращение. Чистые, необузданные эмоции были прямым следствием двойной жизни, которую он вел. Лелея тайну своей личности, он в то же время хотел, чтобы все вокруг знали: шутить с ним опасно; в его руках – безграничная мощь; один лишь взгляд на него равносилен попытке рассмотреть темную материю, которая связывала Галактику воедино и вела ее вперед, в будущее…

– Чего же вы добьетесь, убив меня?

– Раз уж сами спросили: избавим Сенат от еще одного никчемного подхалима и отправим послание Хего Дамаску, намекнув, что дни его влияния на Сенат сочтены. Десять долгих лет мы ждали этого момента, чтобы… отомстить , как вы тут выразились. Кое-кто из нас – даже дольше. Еще с того времени, когда Дамаск водил дружбу с битом по имени Руджесс Ном.

«Убийство Керреда Санте», – вспомнил Сидиус.

– Боюсь, сенатор, ваш план продуман не слишком тщательно.

Лицо Тима побагровело:

– Вы про последствия, Палпатин? О, как раз наоборот: мы все просчитали и приняли все необходимые меры предосторожности.

Сидиус кивнул:

– Даю вам последний шанс передумать.

Тим повернулся к кому-то вне поля видимости камеры и залился утробным хохотом:

– Скажите это моим подручным, которые держат вас на мушке, Палпатин. И не унывайте: ведь ваша карьера и впрямь была успешной. Советую умереть именно с этой мыслью.

Не успела голокартинка раствориться в воздухе, как два охранника снялись с места и двинулись к нему. Сидиус приготовился драться. Оттолкнуть их обратно к голопроектору, затем прыгнуть, растопырив руки, вцепиться обоим в горла, вырвать из них трахею и гортань…

Но Сила вторглась без приглашения и заставила его поднять взгляд к окнам наверху.

В тот же миг из смежных комнат донесся стрекот скорострельных бластеров и крики боли, а затем бьющий по нервам звон стекла, когда солнечные гвардейцы проникли в зал через высокие окна и стали по веревкам спускаться на грязный пол, не прекращая палить по своим мишеням. Людей Санте и родианца прошило насквозь столько выстрелов, что куски и ошметки их тел разнесло по всему полу.

Со всех сторон стремительно приземлялись светловолосые эчани с бластерами и силовыми пиками. Сидиус даже пошевелиться не успел, как к нему подскочила женщина с серебристыми глазами:

– Вы в безопасности, сенатор Палпатин.

Он улыбнулся:

– Я вижу.

Другой эчани, склонившись над голопроектором, пытался извлечь из него данные с помощью небольшого переносного устройства. Мгновение спустя изображение Хего Дамаска в церемониальных одеждах высветилось над полом в том же самом месте, где еще недавно находился сенатор Тим. Подле мууна стоял дроид 11-4Д.

– Мы засекли источник передачи, магистр, – отрапортовал ему гвардеец. – Орбитальный комплекс «Кольчуга».

Дамаск склонил голову:

– Соберите весь отряд и атакуйте.

Солнечный гвардеец отрывисто кивнул:

– Мне оставить с сенатором Палпатином охрану?

– Нет, – сказал ему Дамаск. – Сенатору Палпатину не требуется ваша защита. Ступайте.

Сидиус слышал рев воздушных спидеров, парящих за стенами фабрики. Без лишних вопросов солнечные гвардейцы поспешили прочь из зала.

– Значит, вы не спускали с меня глаз, – произнес Сидиус, подойдя к голопроектору.

Дарт Плэгас кивнул:

– Твое похищение планировалось уже довольно давно.

– С тех самых пор, как вы приветствовали меня на публике – тогда, в Сенате?

– И даже раньше. Веруна известил меня, что группа обозленных дворян спелась с гранами. – Плэгас помолчал. – Возможно, тебе стоит задействовать Сейта Пестажа, чтобы свести с ними счеты.

– Такая мысль уже пришла мне в голову.

– Что до нашей публичной встречи, я лишь хотел подразнить наших врагов.

– Не предупредив меня. – Румянец, которым налилось лицо Сидиуса, стал гуще. – Очередная проверка?

– С чего бы мне тебя проверять?

– Вероятно, вы подумали, что жизнь на Корусканте настолько разнежила меня, что я не почувствую опасность.

– Как видно, не разнежила. Ты знал обо всем с самого начала – мне ли этого не видеть. Ты был полон решимости доставить мне радость, и тебе это удалось.