Александр Зорич - Пилот на войне

Ракетные мониторы клонами применялись массированно. Дивизионами по три-пять штук и более. При этом почти всегда проводились несколько обстрелов одной и той же цели. Дивизион мониторов, раз отстрелявшись, отходил к мобильной базе (в качестве которой обычно выступала спарка контейнеровозов того же проекта, какие служили корпусами и самих мониторов). Мониторы принимали от мобильной базы новую порцию ракет и повторяли удар.

По моему мнению, в подобной тактике был ряд серьезных минусов. С точки зрения чисто военной эффективности каждый следующий удар надо наносить в новом месте, где противник его меньше всего ожидает. Но клоны считали, что главный плюс — оказание мощного психологического давления на гарнизон, изматывание его душевных и физических сил — все минусы перевешивает.

Чего больше — минусов или плюсов — можно спорить до потери пульса, но факт в том, что в той операции ракетных мониторов против Города Полковников клоны за свою предсказуемость поплатились. А всё потому, что у нас в аналитических отделах флотских штабов сидят очень хорошие математики, виртуозные специалисты по небесной механике. Они смогли предсказать точку, из которой клоны нанесут следующий удар.

Как? Рассказываю.

Планета вращается вокруг своей оси и движется по орбите вокруг центрального светила системы. Расположить огневые рубежи ракетных мониторов можно было лишь в строго определенном, узком конусе, так как «Паирики» не обладали удовлетворительными системами наведения (и, в отличие от полноценных «Аждатов», ими нельзя было стрелять планете вдогон).

Грубо говоря, «Паирики» можно было выпустить только тогда, когда планета готовилась подставить нужный бок.

Согласно расчетам, следующий залп приходилось ждать из-за планетоида С-801-П-01, который как раз входил в этот самый конус эффективных огневых рубежей. Мониторы же, как мы к тому времени знали, клоны предпочитают выводить на цель под прикрытием того или иного небесного объекта. Для маскировки.

Задача складывалась простая и незатейливая, как яйцо Колумба: срочно вылететь к планетоиду, устроить засаду. А когда детекторы Бруно-Левашова засекут выход из Х-матрицы очередных паразитов, получить дополнительное целеуказание от радаров, а затем взлететь и порвать клонов в клочья!

— Никакой космический контрацептив не должен болтаться в нашей системе и гадить по углам, как пьяный американский астронавт по случаю Дня Независимости! — резюмировал Шубин. — А сейчас — бегом к машинам. Их уже заправляют и грузят боезапас. На вылет пойдем все! Включая истребители, которые получат противокорабельные «Мурены». Румянцев!

— Я! — Ваш покорный слуга вскочил, соорудив смирную стойку и соответствующее лицо.

— Головка… от торпеды! — Зло пошутил командир. — Хватит прохлаждаться, воин! Я только что выгрыз мозги нашей медицине. Короче, своим освобождением от физкультуры при случае подотрись! Пора тебя применить. Бердник! Забирай парня, короче!

Что я мог сказать? Только:

— Служу России!

Планетоид П-01 — выкидыш процесса планетообразования. Слепок льда, космической пыли, камней и всего прочего мусора, которому не повезло оказаться вдали от рождения нормальных небесных тел.

Гравитация комкает их вместе и получается вот такой бесполезный кусочек неправильной формы. Ни ядра, ни атмосферы, ничего — апофеоз бесполезной жизни. Не планета, а недоразумение. Но и астероидом не назвать, ибо космический трутень уж больно велик. Планетоид, лучше и не скажешь.

Зато с его помощью удобно играть в прятки.

Наш несчастный «Три Святителя» наполучал во время вылазки к Фелиции таких горячих, что стоял в ремонте. Поэтому до места шли на легких «Рюдзё» и «Окинаве» (это который тип «Ноторо», были у ниппонцев такие верткие корыта).

Ниппонцы выбросили нас на порядочном удалении от пэ ноль первого.

Мы без замечаний взяли азимут, построились и полетели догонять местный транснептуновый, а точнее «трансямаловый» объект.

Вот он — сфероид с оболочкой из замерзшего азота и вмороженной пыли.

Поверхность знатно изборождена кратерами, рытвинами и прочим — меты беспокойного соседства с целой кучей космических каменьев.

Пэ первый так уродлив и черен, что я тут же вспоминаю самые счастливые месяцы в системе Лукреции, где ваш рассказчик немало повидал вот таких пасынков вселенной.

— Внимание по эскадрильям! — Раздается голос Шубина. — В парсеры забиты координаты ваших кратеров. Выполняем сближение, приземляемся и через пять минут полная тишина в эфире! Двигатели потушить, никакого света в кабинах. Атака по сигналу с «Асмодея»! К исполнению!

«Горыныч» комкрыла сейчас состыкован с тем самым «Асмодеем», одним из широкой сети радиолокационного дозора.

— И-03! — Командует Бердник. — Все взяли координаты? Квадрат 39–75 на тактике. Носы вниз и садимся. Напоминаю, кратерный цирк — это не взлетка любимого авианосца. Условия приземления критические. Поэтому идем аккуратно. Выбираем площадку без особых рытвин. Ради Бога, не убейтесь на этой вот ерунде, не разбивайте к чертям мое любящее сердце, я этого не переживу! Поехали! «Комета» — за мной!

«Комета» — это я, если кто забыл.

И я теперь не просто так, а ведомый самого Бердника, матерого волка внеземелья, который остался без напарника в кровавой каше Кларо-Лючийской оборонительной.

Кап-два на «Горыныче», а я на «Дюрандале» со счастливым бортовым 309 — двенадцать в сумме. Если же учесть, что заводским номером моей машины был 1299 (в сумме — 21, «очко»!), то в будущем счастье меня поджидало прямо-таки безразмерное.

О, «Дюрандаль»! Славный меч Роланда!

Каково же мне было пересесть за твою тормознутую рукоять после чоругского планетолета!

Но ничего, освоился. Вспомнил полеты с Фернандо Гомезом и освоился. К тому же прототип здорово отличался от серийной модели в худшую сторону! Инженер Андрей Грузинский, которого я помнил еще по «Тьерра Фуэга», не соврал. Никак нет! До серии машину довели в поистине образцовом виде!

Генератор щита теперь можно было включать в атмосфере, а ведь раньше это было смертельно опасным фокусом. Управляемость повысилась. И, самое главное, энергосистему сбалансировали. Теперь мне не грозило оказаться меж звезд на внезапно сдохшей машине, как это случилось со все тем же Гомезом.

И все же, приземляться в кратер я предпочел бы на «Горыныче».

Нервное это занятие! Хотя после трудовых будней в Тремезианском поясе, когда я пилотировал разваливающиеся «Кассиопеи» и толстозадые «Андромеды», «Дюрандаль» — детские шалости. Сдюжим.

Сдюжили все. Даже юное пополнение. Не такое уж оно теперь и юное, впрочем. Побывали в огне, все как один! Это дорогого стоит. По крайней мере, своим машинам они теперь доверяют.