Алексей Бобл - Астронавты. Отвергнутые космосом

Высокий стрельчатый купол изогнулся и расширился, тонкие перепонки лопались с тихим, испускающим дымку спор хлопком. Образовавшиеся трещины тут же затягивались стекловидной, вытекающей наружу из самих стен массой. И потолок опускался все ниже, расширяясь и лопаясь, багровый и источающий древнюю, пульсирующую, неживую кровь.

Кто-то тоненько завизжал — не понять, женщина или мужчина. Голоса запричитали, заохали — и замолкли. В полной тишине, раскачиваясь и обдирая не успевшие податься в сторону стены, им на головы опускался тяжелый купол.

— Кончилось его терпение, — прошамкал лысый старикашка, не сводя глаз с истекающего слизью, разодранного купола. — Сколько можно свиней вроде нас держать да обслуживать…

Никто не ответил. Люди легли на пол, прикрыли головы руками и сумками и ждали, зажмурившись, ощущая теплое дыхание выделяемых спор в метре от пола, морщась, когда капли слизи с мускусным запахом падали на голые шеи. Сил двигаться ни у кого не осталось — или это пол, покачиваясь, убаюкивал их, чтоб не так страшна была смертная мука?

Тихо шуршали перепонки, сжимая купол вокруг распластавшейся на полу группы поселенцев, заключая их в слюдянистый, быстро затвердевающий кокон.

— Уведите его, — бросив быстрый взгляд на Живых с Бой-Бабой, Контролер отвернулся от лаборанта. Не отводя излучателя с фигуры Бой-Бабы, волосатый коротышка шагнул вперед, потянулся схватить, но лаборант уклонился и быстро сказал:

— Контролер, подожди. У меня есть для тебя кой-чего.

Он полез было в карман, и коротышка схватил его за руку. Ствол излучателя в его руке дернулся вверх. Бой-Баба напряглась.

— Контролер, ты чего! — закричал обиженно лаборант. — Радист же меня обыскивал уже! Он тебе сам сказал! Смотри, что покажу!

Контролер сделал знак коротышке, и тот, недоверчиво покачав головой, шагнул в сторону, ткнув Бой-Бабе излучателем под ребра.

Лаборант возился в кармане, наконец вывернул его подкладкой наружу. На пол посыпались какие-то пожелтевшие мятые бумажки, чипы электронных билетов метро, смешанные с пылью хлебные крошки. Профессор нагнулся, продолжая говорить, рассматривая бумажки, выбирая нужную.

— Ты меня не зря тогда запер, Контролер. Я тебе по гроб жизни буду благодарен, — шептал он, задыхаясь.

— Недолго же протянет твоя благодарность, — поджал улыбчивые губы Контролер. — Ну, что там у тебя?

Лаборант уже нашел какую-то бумажку и разворачивал ее окостеневшими от страха пальцами, а она все не разворачивалась…

— Вот, — шептал он и тыкал сложенную бумажку под нос Контролеру, — вот она, моя формула! Ты представляешь, какие это деньги? Да возьми в руки, посмотри! Мне много не надо, я на десять процентов согласен…

Контролер усмехнулся, качая головой. Двумя пальцами взял смятую, в заломах бумажку, брезгливо понюхал и начал разворачивать. Из бумажки на пол сыпались набившиеся в нее грязные крошки. Длинноволосый коротышка, не сводя излучателя с Бой-Бабы, вытянул шею, вглядываясь, что там.

Астронавтка изготовилась, напрягла мышцы, бросила быстрый взгляд на обессилевшего Живых.

— Какого черта ты тут… — Контролер, с бумажкой в вытянутой руке, повернулся к лаборанту. Тот вытянул из выпотрошенного кармана руку и ударил главаря в грудь. Тот пошатнулся, схватился за пораженное место и захрипел.

Волосатый вздернул излучатель, и разряд вжикнул по воздуху, объяв тело лаборанта голубым свечением. Профессор издал звук, похожий на тот, с каким лопается под струей кипятка стакан, и упал, извиваясь.

Как большая металлическая кошка, Бой-Баба прыгнула волосатому на спину и вырвала излучатель. Коротышка взвыл, колени его подломились под тяжестью стали, он повалился вперед, стукнулся лбом об пол и затих.

Держа входной люк на прицеле, Бой-Баба бросила взгляд на распластавшегося на полу Контролера. В груди его поблескивала рукоятка обсидианового скальпеля.

Оклемавшийся немного Живых на четвереньках подполз к лаборанту.

— Вот гадство-то… — голубая дымка разряда все еще потряхивала тело. Глаза лаборанта были открыты. На белках вылезших из орбит глаз и на ногтях раскинутых рук застыли темно-багровые зигзаги молний.

Радиста скрутили походя, по дороге: он сдался с дурацким смехом, никого и ничего не узнавая вокруг. Врубили фары транспортера. Бой-Баба впилась глазом в дисплей часов. Сорок минут.

— Не успеем.

Они уже издалека заметили, что с Троянцем не все ладно. Корабль изменил очертания. Вместо взметнувшегося в небо километрового гребешка над самыми скалами распростерся черный студенистый купол. Сжавшись, он, казалось, поглощал самый свет, чтобы сквозь известные одному ему коридоры пространства выплюнуть его в другую, мертвую вселенную. На тот свет выплюнуть, подумала Бой-Баба. Как знак смерти, Троянец свернулся черной кляксой на камнях, и было ясно, что он уже никуда не полетит.

Взрыв прогремел, когда транспортер переваливал через последнюю гряду, за сотню метров до начала бетонки. Он сотряс ледник под гусеницами, и транспортер подпрыгнул, как на трамплине, тяжело перевернулся в воздухе и, ударившись об землю одной гусеницей, покачался на ней и повалился на бок.

И заглох.

— К ним! — хрипнула Бой-Баба, вытягивая тело сквозь боковое окно наружу. И они побежали, оступаясь и падая на камнях, не чувствуя боли в изношенных протезах, хватаясь за грудь от рези в легких. Бежали мимо будки охранника, по бетонным дорожкам, мимо заброшенных модулей с отсвечивающими чернотой окнами, мимо дочерна иссохших парников — к пузырящимся на земле черным останкам Троянца.

Его расплавленная взрывом плоть ручьями стекала по оседающему льду и застывала на морозе хрупкими золотистыми пластинами, звенящими на ветру.

Астронавты беспомощно осматривались, понимая, что ничто не могло выжить в таком пекле.

— Стой тут, я пойду проверю, — Бой-Баба показала перчаткой на издыхающий на земле, пузырящийся купол.

— Я с тобой.

Они пошли вдвоем, медленно — куда теперь спешить? — ставя ноги в свободные от расплавленного месива участки обнажившегося ото льда камня. Здесь еще стоял жар, они чувствовали исходящее от останков живого корабля тепло.

И запах… тонкий мускусный запах живых, услужливых коридоров.

Плакать… но слезных желез ее дешевому искусственному глазу не было предусмотрено. Бой-Баба судорожно вздохнула, споткнулась и, взмахнув руками, упала на колени, ткнувшись носом в застывшее золотисто-хрустальное полотнище. От ее прикосновения оно осыпалось, явив плотный, полупрозрачный, стекловидный кокон.

Бой-Баба всмотрелась, охнула и принялась мощными пальцами драть в клочья податливую оболочку, за которой шевелились человеческие фигуры.