Алексей Бобл - Астронавты. Отвергнутые космосом

Потом они помогали полуголым, трясущимся на морозе поселенцам выбраться из кокона и забраться в транспортер. Поселенцы хватались за Живых с Бой-Бабой онемевшими пальцами и больше мешали, чем помогали. В транспортере они съежились, обхватив друг друга, на полу между убранными сиденьями, и с подозрением поглядывали на поблескивающие металлом тела астронавтов.

— Вот тебе и Троянский Конь, — Живых втолкнул внутрь последнего поселенца, захлопнул дверь и повернулся к Бой-Бабе: — Собственным телом их от взрыва закрыл…

Она кивнула, в последний раз забираясь внутрь низкого кокона. Хотелось плакать, хотелось гладить мертвую золотистую поверхность, прижаться к ней и никуда не уходить. Он спас своих пассажиров, закрыл собственным телом. Так бросались когда-то в войну на готовые разорваться гранаты, спасая людей вокруг.

Живых впрыгнул в транспортер, захлопнув за собой дверь. На него смотрели безнадежные, мрачные лица. Что толку, что они спаслись, если им все равно умирать?

Живых полез в карман, вытянул планшетку, включил. На экране загорелись каракули — наспех записанная лаборантом формула. Астронавт поднял планшетку над головой.

— Вот, смотрите! — он поворачивал в руке планшетку, чтобы все могли рассмотреть. — Лекарство найдено! Вас всех вылечат! Ничего не бойтесь, возвращайтесь вместе с нами на Землю!

Бой-Баба слышала слабый гул голосов, доносившийся из закрытого транспортера. Говорят, у людей есть душа, вечная сущность, биополе, думала она, пробираясь среди стекловидных лохмотьев к телу Мойры. А интересно, может ли быть такое у Троянца? Он же все-таки был живой — или нет? И если живой, то что же стало с его вечной сущностью? Полетела обратно в другую вселенную, откуда пришли когда-то Кони в Солнечную систему? Или душа Троянца осталась тут?

Она нагнулась над телом Мойры, отвернула с головы уголок одеяла. Тощее остроносое лицо со страдальчески опущенными углами губ. Рассыпавшиеся по плечам полуседые нечесаные кудри. Бой-Баба протянула руку и осторожно провела стальными пальцами по впавшей щеке. Голова Мойры упала набок.

Астронавтка вздрогнула и отдернула руку, но рецепторы пальцев успели ощутить легкое, холодное дуновение запавших ноздрей.

Таща за собой Мойру на расстеленном одеяле, Бой-Баба задом вперед выбралась из кокона и заорала на подбежавшего Живых:

— В транспортер ее, быстро! Эта еще жива… кажется.

— Готовность три минуты.

Бой-Баба положила руку на рычаг управления «Голландца». Внизу в запасных пассажирских креслах застыли с блаженными и торжественными лицами два десятка последних поселенцев. В медблоке лежали на консервации Тадефи и Мойра. Вот и все, кто вернется домой…

Она кивнула. Рычаг под рукой наливался теплом. Она повернула к Живых бешено-счастливое лицо.

— Летим, — тихо сказала она. — Летим, Вадька, черт железный. Летим!

Он улыбнулся звуку своего давно забытого имени. Корабль начал поворот, медленный и натужный. В смотровом окне поплыли скалы.

— Летим, Оль, — ответил он.

Бой-Баба не отрывала взгляда от хрупкого золотистого пятна в тени скал. Ветер выламывал из него осколки и разносил далеко по поверхности планеты. Один такой осколок уже лежал у нее в отсеке в тумбочке. На память.

«Летучий Голландец» вырулил на стартовую полосу и начал медленный разбег к звездам.