Альфред Ван Вогт - Точка Омега

Но Миры на вычисленном месте не оказалось.

Пораженный д’Орман встряхнул затекшими пальцами и пожал плечами. Хорошо, тогда в качестве маяка можно использовать звезду Бетельгейзе.

Но и она не помогла. Да, имелся большой красный гигант точно таких же размеров, но на расстоянии ста трех световых лет от того положения, которое он должен был бы занимать по его расчетам. Недоставало ста трех световых лет! Но это же нелепо! Это привело бы к обратному отсчету!

Д’Орман не мог унять внутреннюю дрожь. Он нерешительно начал рассчитывать позицию Солнца, исходя из той возможности, о которой начал смутно догадываться.

Да, он совершил прыжок во времени, но не в будущее, а в прошлое. К тому же и машина времени была плохо настроена, так как, умчавшись сама дальше, она оставила его примерно в 37 000 году до новой эры.

Мысль д’Ормана замерла, как бы готовясь к новому испытанию. А существовали ли вообще люди в эту эпоху?

Он с тягостным ощущением повернулся к молодой женщине, которая сидела, поджав ноги, на полу каюты. Он сделал ей знак встать на колени. Протянул свои руки. Анодальная сила, которая должна будет при этом возникнуть, перенесет их вместе со звездолетом на Землю.

Однако д’Орман с удивлением отметил, что женщина не сделала никаких попыток приблизиться к нему. Ее темные глаза, различимые в рассеянном свете кабины его монокапсулы, смотрели на него равнодушно.

Судя по всему, она ничего не поняла. Д’Орман поднялся, подошел к ней, взял ее за руку и знаком показал, что надо встать на колени.

Она гневно вырвала свою руку. Ошеломленный, он взглянул на нее и сообразил, что женщина решила больше никогда не служить ему нодальным подспорьем. Вместо этого она подошла к нему, обняла и поцеловала его.

Он оттолкнул женщину. Затем, сам пораженный своей грубостью, ласково потрепал ее по плечу. Медленно, очень медленно он подошел к своему креслу пилота, сел в него и начал просчитывать орбиты, отклоняющее воздействие ближайших звезд, количество оставшейся в его реакторах энергии. В итоге д’Орман пришел к выводу, что ему понадобится семь месяцев, чтобы достичь Земли своим ходом. Времени предостаточно, чтобы научить молодую женщину хотя бы основам человеческой речи…

Первым четко произнесенным ею словом было его имя. В ее устах оно звучало как Идорн. Это было искажение достаточно известного ему имени, чтобы направить мысли д’Ормана в правильную колею. Теперь он знал, как следовало окрестить ее.

Когда он посадил звездолет на обширную девственную планету, покрытую зелеными лесами, она уже вполне могла изъясняться, хотя и не без трудностей. Но страстность и усердие, звучавшие в ее голосе, почти целиком скрадывали в ней черты, говорившие о ней как о существе другого мира.

Отныне в ней легко угадывалась Ева, прародительница всего человечества.

Лес отдыхал, купаясь в сиянии лучей далекого светила. Он, конечно, уловил появление космолета, пронзившего легкую дымку верхних слоев атмосферы. Но не покидавшая его ни на минуту настороженность к этому чуждому предмету не сразу переросла в тревогу.

Могучий и обширный, Лес раскинулся на десятки тысяч квадратных километров, опираясь на невообразимое переплетение корней и беззаботно шелестя кронами в ответ на лениво-ласковый ветерок. За его пределами, по горам и холмам, вдоль чуть ли не бесконечного морского берега тянулись другие, столь же внушительные зеленые массивы.

Лес смутно припоминал, что когда-то он спас свои владения от не совсем ему понятной угрозы. Теперь ее характер стал проясняться. Она исходила от кораблей, аналогичных тому, который спускался в эти мгновения. Память четко подсказывала, что тогда ему пришлось выдержать бой, хотя он и позабыл, каким именно образом отстоял себя.

По мере того как Лес все отчетливее осознавал приближение корабля, который уже мчался над ним в серо-красном небе, листья пошептались друг с другом о былых, неизвестно когда состоявшихся и выигранных сражениях. Вдоль сенсорных каналов лениво потекли мысли, а несущие ветви тысяч деревьев едва заметно заколыхались. Вскоре дрожь охватила все деревья. Постепенно возникал глухой шум, появилось чувство напряженности. Сначала почти незаметно, как от шаловливого бриза, прошмыгнувшего вдоль зеленой долины, затем, обретая размах и силу, ворчание переросло в трубный гул. Лес ощетинился, заходил ходуном от охватившей его враждебности, подстерегая этот корабль в небе.

Ждать пришлось недолго.

Корабль, меняя траекторию, увеличился в размерах. Сейчас, вблизи, его скорость и масса оказались значительно большими, чем предполагал первоначально Лес. Незнакомец угрожающе спланировал, затем опустился еще ниже, ничуть не заботясь о вершинах деревьев. Взвихрилась огнем молодая поросль, с хрустом ломались ветви, целые деревья были сметены, словно ничего не значащие, бесплотные и беспомощные существа. Звездолет продолжал свой спуск, продираясь сквозь стонавший и завывавший ему вслед Лес. Наконец он тяжело вдавился в почву в трех километрах от первой задетой им при посадке вершины дерева. В тянувшейся за ним сквозной просеке царил хаос разрушения, покалеченные деревья содрогались, трепеща листвой в лучах солнца. Лес внезапно вспомнил, что все это в точности повторяло уже однажды происходившее.

Он начал отсекать от себя поврежденные участки, оттянул оттуда сок и унял озноб. Позднее Лес запустит в них новые побеги для замены уничтоженного, но пока он смирился с частичной смертью. Его переполнил страх. Но страх вперемешку с гневом. Он стойко терпел этот корабль, развалившийся на порушенных деревьях, прислонившийся к той его части, которая еще не погибла. Лес чувствовал холод и жесткость стальной обшивки корабля, и его испуг, как и гнев, усилились.

По его сенсорным каналам прошелестела мысль. “Послушай, — будоражила она, — ведь я помню то время, когда прибывали чудовища, похожие на это”.

Но память не желала восстанавливаться. В состоянии напряжения и неуверенности Лес изготовился к первой атаке. Он начал обволакивать корабль.

Лес уже давно осознал свою поразительную способность быстро расти. Это случилось еще тогда, когда его размеры были намного меньше нынешних.

В те времена, в один прекрасный день, он вдруг обнаружил, что вот-вот войдет в контакт с другим, во всем подобным ему лесом. Два бурно разраставшихся лесных массива, два колосса на мощных опорах из скрученных в тугой узел корней медленно сблизились. Каждый из них был начеку, но испытывал восторженное удивление, открыв, что все это время могла существовать другая, тождественная ему форма жизни. Оба леса сошлись, коснулись друг друга и… развязали многолетнюю войну.