Елена Горелик - Имя твоё — человек

— Скоро закончится, тайон. Дотащат самое большее до конца храмовой аллеи, а там уже капсулы… Тьфу… И правда, ценра не пожалели, ррродственнички…

Родственнички пели и танцевали, не забывая сыпать на молодожёнов зерно, конфеты и мелкие купюры, прозрачно символизирующие богатство. Детвора тут же подбирала сладости и денежку. Аня поглубже надвинула на лицо покрывало, откровенно сочувствуя Нойгешу, который должен под этим потоком правдоподобно изображать из себя аллегорическую фигуру радости. Наконец аллея закончилась, и парочка с нескрываемым удовольствием пересела в арендованную отцом жениха роскошную капсулу. Родственники, друзья и просто приглашённые гости удовольствовались арендой гравивагончиков.

Аня думала, что гулять будут в каком-нибудь ресторане. Она ошиблась: торжество продолжалось на полянке недалеко за городом — одном из излюбленных мест отдыха небедных рунн. Норайгат Рили не был беден, и для сына расстарался, как мог… Когда у ног новобрачных расстелили ковёр, на который полагалось складывать подарки, Аня уже с трудом соображала, где находится и что с ней происходит. Голова разламывалась от шума и гама — рунн не умели гулять тихо. Под шёлковой рубашкой и плотным покрывалом уже текли ручейки пота. Нойгеш чувствовал себя не лучше. Он хотел надеть на свадьбу парадный мундир с наградами, но родственники настояли на традиционном одеянии всё из того же плотного шёлка. Их руки были по-прежнему связаны шнурком, и так будет, пока молодых не проведут в специальный шатёр, разбитый посреди полянки. Осьминожка, наевшись, уделила всё внимание изучению эмоциональной сферы собравшихся, и ей это явно доставляло удовольствие. Гости уже изрядно захмелели от разнообразных, но одинаково забористых напитков. Друзья Нойгеша под это дело решили подкатиться к Да-Рэй, даже предложили ей провести ночь втроём. А что тут такого? Они всегда ходили по девицам на пару и никакого дискомфорта не испытывали. Тари отшила их одной насмешливой фразой: «Компенсируете качество количеством?» — и постаралась пробраться поближе к новобрачным. На неё не нашлось подходящего руннийского наряда, и она, распотрошив шкаф Канаи-сен, сверстала себе из пары красивых отрезов нечто вроде древнегреческого одеяния. С модельной женской обувью сорок восьмого размера образовался затык, и тари, наплевав на всё, была босиком. Подсев к Рили-старшему, она завела разговор о сходстве и различии горных пород на разных планетах. Норайгат, сперва удивившись, разговор поддержал, и двое учёных чуть было не пропустили кульминацию торжества — проводы новобрачных. А там главная роль принадлежала отцу жениха.

— Уважаемые родичи, уважаемые друзья, — Норайгат поднялся, держа в руке чашку с каким-то пряно пахнущим напитком медового цвета. — Древняя мудрость гласит: когда молодой рунн женится, недостойный отец потеряет сына, а достойный — приобретёт дочь. Сегодня я действительно приобрёл ещё одну дочь, и по праву отца дам ей два наставления. Первое — береги свою любовь, дочка, — он положил Ане ладонь на голову. — Молодёжь далеко не всегда понимает, какая это великая ценность. И второе — не давай этому разгильдяю, своему мужу, отбиваться от рук, — добавил он под грянувший хохот гостей и хихиканье молодых. — Уж я-то его знаю: ветер в голове и колючка в …мягком месте.

— Сам в молодости был не лучше, — со смехом выкрикнул кто-то из гостей.

— Помню, мы на твоей свадьбе тоже гуляли! — подхватил старческий голос. — Сынок в тебя пошёл!

— И я рад этому! — Норайгат повысил голос. — Если он действительно пошёл в меня, то счастлива женщина, которую он назвал своей женой!.. Благословляю вас обоих.

С этими словами он поднёс чашку к губам сына. Нойгеш отхлебнул глоточек. Потом настала очередь Ани. Остальное отец вылил на землю под ноги молодым.

— Не вздумай сбежать, — едва слышно прошептал сыну отец.

— Ну, да, мама рассказывала, как ты утащил её в лес, — улыбнулся Нойгеш. — Не волнуйся, всё будет нормально.

— Я и сама в лес не пойду, — поёжилась Аня. — Мало ли, что там водится? А вдруг оно кусается?

— Мудрые слова, — усмехнулся отец. — Теперь идите, вы задерживаете церемонию.

Стоило им скрыться за пологом палатки, как гости затянули какую-то монотонную песню. Горожане не любили «драть глотку», а горцы ещё придерживались старых традиций.

— И что теперь? — насчёт этой части торжества Аню никто не просветил. Понятно, что в палатке молодожёны должны не в крестики-нолики играть, но вдруг ещё какой-то обряд надо выполнить? — Неуютно тут как-то.

— Ладно тебе, на узком диванчике было не лучше, — Нойгеш не спеша распутывал шнурок. Распутал, свернул колечком и спрятал в карман. — Теперь помыться бы. Я мокрый и вонючий, будто в сточной трубе купался.

— Я тоже. Ага, вот кувшинчик. Вода холодная, как зараза.

— Обряд омовения. Хм… Теперь хоть понимаю, для чего его предки выдумали.

— Они так и будут петь? — Аня торопливо снимала с себя украшения. Перспективка провести первую брачную ночь под завывания многочисленных родственников её не радовала.

— До самого утра, — Нойгеш подтвердил её худшие предположения. — Не обращай внимания. Нам есть чем заняться… Ну, иди сюда, тайон. Я жутко соскучился по тебе. Одно движение — и тяжёлый шёлк покрывала упал к ногам. Аня улыбалась.

— А как же обряд омовения? — спросила она, лукаво прищурившись.

— В самом деле, — согласился дражайший супруг. — Тебе это понравится, ручаюсь.

Аня поймала себя на том, что заунывная песня, доносившаяся с поляны, перестала её раздражать. Наводящая на игривые мысли полутьма в шатре сделалась вдруг непроницаемой бронёй, отделившей их от внешнего мира… Как они освободили — именно освободили — друг друга от неудобной одежды, она не помнила. В памяти сохранилось лишь прикосновение смоченного водой полотенца к спине и дрожь, волнами — нет, настоящими цунами! — захлёстывавшая тело. Мерный стучащий гул в ушах. И нет на свете никого, кроме них, таких разных и таких похожих.

— Что было… в той чашке? — хрипло вытолкнула она из горла, готового вместо связной речи разразиться животным криком.

— Не знаю, милая. Неважно…

И до самого утра не стало ни политических игр, ни опасности, нависшей над обоими. Ничего. Только любящие души, разделившие на двоих радость и боль каждого их них… Судьба, говорите? Да, судьба. Но страницы книги под этим названием пишутся нами самими.

— Нам удалось отвлечь катэри от Тарины.

— Надолго ли? Сомневаюсь.

— Да, мерзавцы не откажутся от плана по уничтожению этой беззащитной планеты, но… Уважаемый Сайто, так ли верно мы поступаем, оказывая Тарине помощь? Тари — неисправимые пацифисты. Вряд ли они согласятся участвовать в наступательной войне против тех, кто пришёл их убивать.