Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)

– Ну вот, – сказал Аллан, – осталось совсем недолго. Еще пятнадцать минут, и мы в эфире. Никто не хочет выйти из игры?

Все дурацки заулыбались.

– Ты еще не получил приказ об увольнении? – спросил Гейтс.

Уведомление Комитета прибыло заказным пакетом, Аллан вскрыл его и прочел краткое официальное сообщение. Срок истекает во вторник в полдень. После чего он перестает быть директором Телеинформациона.

– Прочтите мне раскладку мероприятий, – попросил он Глиби.

– Простите? Да, гм. – Глиби взял подготовленный список и прочел текст полного плана освещения темы. – «До сих пор мы занимались подготовкой почвы. Сегодня в восемь выйдет сама дискуссия. Завтра вечером «по просьбе общественности» мы выпустим в эфир повторение дискуссионной программы».

– Лучше дать его пораньше, – сказал Аллан. – Мы оставляем им слишком много времени, они примут меры.

– Пустите его сегодня вечером, попозже, – предложил Шугерман. – Около десяти, когда все отправляются на боковую.

Глиби нацарапал пару пометок.

– Мы уже разослали дубликаты по колониям. Текст дискуссии записан и во вторник появится без сокращений в печати плюс высказывания «за» и «против». В сегодняшние вечерние программы новостей включены краткие сводки. Мы отбили на прессах копии в мягком переплете, они поступят в журнальные отделы военторгов. Мы подготовили вариант для юношества, но, честно говоря, мне кажется, нам не успеть с распространением по школам, на это потребуется еще четыре дня.

– И опрос общественного мнения, – добавил Шугерман.

– Прекрасно, – сказал Аллан, – совсем неплохо управились, а не прошло и недели.

Вошел служащий ТИ.

– Мистер Перселл, там что–то произошло. Секретарь Фрост и миссис Хойт сидят в комитетском бронеходе на улице. Они хотели бы войти.

– Отряд примиренцев, – сказал Прайар.

– Я побеседую с ними на улице, – сказал Аллан. – Покажите мне, где они остановились.

Служащий спустился вместе с ним на нижний этаж и вывел его из здания. Они пробрались через возведенную у входа баррикаду. На заднем сиденье маленького синего бронехода сидели, будто проглотив аршин, две женщины с перекошенными лицами. Ральф Хадлер занимал место за рулем. Он притворился, будто не замечает и вообще никак не воспринимает Аллана. Они живут в разных мирах.

– Привет, – бросил Аллан.

Миссис Хойт сказала:

– Недостойно ведете себя. Мне стыдно за вас, мистер Перселл, вправду стыдно.

– Я приму это к сведению, – сказал Аллан. – Еще что?

– Может, вы хоть из приличия расскажете нам, чем вы тут занимаетесь? – тихим сдавленным голосом проговорила Сью Фрост. – Она помахала газетой. – «Активная ассимиляция». Силы небесные, да что это такое? Вы что, окончательно все посходили с ума?

– Посходили, – подтвердил Аллан. – Но, по–моему, это ни на что не влияет.

– Это ведь фальсификация, верно? – принялась обвинять его Сью Форст. – Вы все выдумали. Какая–то чудовищная шутка. Я, пожалуй, решила бы, что вы приложили руку к измывательству над статуей майора Стрейтера, и могла бы подумать, что вы имеете отношение к этой вспышке дикарства и анархизма, не знай я наверняка, что это не так.

Выбор слов явственно говорил о размахе кампании. Слушая, как она произносит заученные, будто по шпаргалке, фразы, Аллан почувствовал, что ему становится не по себе.

– Послушайте, – с вымученной любезностью сказала через некоторое время миссис Хойт, – если вы уйдете в отставку, мы позаботимся, чтобы вам вернули право аренды. Вы сможете продолжить работу в агентстве; вернетесь туда, где были прежде. Мы подготовим текст обязательства, по которому Телеинформацион будет покупать вашу продукцию. – Она помялась. – И примем меры по обличению действий «Блейк–Моффета» и его участия в расставленной вам ловушке.

– Вот теперь мне понятно, что я стою на верном пути, – сказал Аллан. – Постарайтесь не пропустить сегодняшние телевизионные передачи, вы сможете полностью ознакомиться с материалами по активной ассимиляции.

Вернувшись в здание, он остановился и посмотрел, как отъезжает, выпуская клубы пара, синий бронеход. Просто поразительно: как только повеяло скандалом, пламя их праведности изрядно приугасло. Он поднялся на лифте наверх и присоединился к сотрудникам, ждавшим его в кабинете.

– Почти время, – сказал Шугерман, бросив взгляд на часы. – Осталось пять минут.

– Если прикинуть приблизительно, – заметил Глиби, – передачу увидят костяшки «домино», представляющие семьдесят процентов населения. Один этот выход в эфир должен привести к почти полному насыщению информацией.

Гейтс извлек из чемоданчика две бутылки шотландского виски по 0,7 л.

– Давайте–ка отметим, – сказал он, откупоривая их. – Кто–нибудь, принесите стаканы. Или пустим бутылки по кругу.

Зазвонил телефон, Аллан снял трубку.

– Аллан, привет, – послышался скрипучий голос Майрона Мэвиса. – Как дела?

– Просто замечательно, – ответил Аллан. – Не хотите подъехать и присоединиться к нам?

– Извините. Не могу. Я увяз в дорожных сборах. Надо упаковать все пожитки для отправки на Сириус.

– Постарайтесь посмотреть сегодняшнюю передачу, – сказал Аллан. – Она начнется через пару минут.

– Как Дженет?

– Вроде бы чувствует себя неплохо. Она рада, что игра пошла в открытую. – Он добавил: – Дженет будет смотреть передачу дома.

– Передайте ей привет, – сказал Мэвис. – И удачи вам в вашем безумном предприятии.

– Спасибо, – поблагодарил Аллан.

Он попрощался с Мэвисом и повесил трубку.

– Время, – сказал Шугерман.

Гейтс включил большой телевизор, и все собрались около него.

– Поехали!

– Поехали, – откликнулся Аллан.

***

Миссис Джорджина Бирмингэм поставила напротив телевизора самое удобное кресло, радостно ожидая начала любимой программы «Живые картины времени». Она устала от работы и дневного сумбура, но духовные отложения в глубинах сознания напомнили ей о том, что подвижнический труд сам по себе является вознаграждением.

По телевизору шла вставка между передачами. На экране появился большой гнилой зуб с перекошенной от боли физиономией. А рядом с ним ханжески–глумливо усмехался здоровый зуб. Между ними завязался диалог в манере Сократа, конечным результатом которого явились разгром и изгнание больного зуба.

Миссис Бирмингэм с готовностью мирилась со вставками между передачами, так как они творили благое дело. А ради программы «Живые картины времени» вполне можно сделать над собой некоторое усилие. Каждый понедельник она спешила вечером домой и за десять лет не пропустила ни одной передачи.

По экрану рассыпались яркие огни фейерверка, из динамика донесся грохот залпов. На фоне неясных очертаний войны глубокой зазубренной полосой пролегла надпись: