Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)

Внутри было всего несколько человек. На большинстве столиков вверх ножками стояли стулья. Бартон сел в углу, подальше от прочих, и заказал один за другим три бурбона. В голове у него царил кавардак. Приехал он сюда честь честью, а теперь не может отсюда выбраться – торчит здесь, посреди долины, из–за какой–то паршивой кучи бревен. Интересно, надолго она там? А если навсегда? А ведь есть еще космический враг, манипулирующий его воспоминаниями, и Питер – земной противник, словно в придачу добавленный.

Бурбон слегка успокоил Бартона. Этой космической силе он для чего–то нужен. Может, ей нужно выяснить, кто он такой, может, это запланировано заранее – его возвращение в Миллгейт спустя столько лет. Может, каждое его движение, все, что он до сих пор делал, вся его жизнь…

Он заказал еще выпивку – ему было над чем поразмыслить. В бар вошли несколько мужчин – сутулые, в кожаных куртках – и задумчиво сгорбились над кружками пива. Они не говорили, не шевелились и вообще, казалось, собирались провести так целый вечер. Бартон решил наплевать на них и сосредоточился на своих мыслях.

Тэд кончал уже шестую порцию, когда почувствовал, что за ним наблюдают. Он сделал вид, будто ничего не замечает. Господи, хватит с него неприятностей!

Следивший за ним мужчина повернулся на стуле – старый пьяница с угрюмым лицом, высокий и сутулый. Одет он был в старый рваный плащ, грязные брюки и разваливающиеся башмаки. Большие темные руки с исковерканными пальцами он держал перед собой и пьяными глазами таращился на Бартона, следящего за каждым его движением. Он не отвел глаз даже после того, как Бартон бросил на него гневный взгляд.

Незнакомец встал и, пошатываясь, подошел к Бартону, и тот решил, что он собирается раскрутить его на выпивку, однако старик вздохнул, уселся на стул рядом и сложил руки на груди.

– Привет, – буркнул он, дохнув перегаром, потом откинул со лба давно не мытые редкие светлые волосы и сказал: – Как дела?

– Что вам нужно? – резко спросил Бартон.

– Шотландское с водой.

Это удивило Бартона.

– Слушай, приятель… – начал он.

Но незнакомец мягко оборвал его:

– Похоже, вы меня не помните.

Бартон часто заморгал.

– А должен бы?

– Вы бежали по улице. Вчера. Искали Мэйн–стрит.

Только теперь Бартон вспомнил – этот пьяница смеялся над ним.

– Ах, да, – медленно произнес он.

Незнакомец явно оживился.

– Все–таки вспомнили. – Он протянул Бартону покрытую шрамами руку. – Меня зовут Кристофер. Уильям Кристофер. По происхождению я швед.

Бартон не принял руки.

– Я обойдусь без вашего общества, – сказал он.

Кристофер улыбнулся, щеря зубы.

– Верю, но, может, если я получу шотландское с водой, то отстану и уйду.

Бартон махнул бармену.

– Шотландское с водой, – буркнул он. – Для него.

– Ну как, нашли Мэйн–стрит? – спросил Кристофер.

– Нет.

Кристофер визгливо захохотал.

– Меня это не удивляет, я мог бы сразу вам это сказать.

– Вы и сказали.

Бармен подал виски, и Кристофер радостно поблагодарил.

– Хорошо, – заметил он, сделав большой глоток и глубоко втянув воздух. – Вы нездешний?

– Угадали.

– Что привело вас в Миллгейт? Сюда никто никогда не приезжает.

Бартон медленно поднял голову.

– Я приехал, чтобы найти себя.

Почему–то это показалось Кристоферу смешным – он так громко и пронзительно рассмеялся, что остальные пьянчуги начали раздраженно поглядывать на него.

– Что это вас так разобрало? – зло спросил Бартон. – Что в этом смешного, черт побери?

Кристофер успокоился.

– Найти себя? И что… получается? А что вы будете делать, если найдете? – Он вновь рассмеялся.

Бартон склонился над своим стаканом.

– Помолчали бы, – сердито буркнул он. – У меня и без вас хватает неприятностей.

– Неприятностей? Каких неприятностей?

– Всего этого. – Бурбон уже начинал действовать. – Господи, с таким же успехом я мог бы и вовсе не жить. Сначала я обнаружил, что уже умер, что никогда не вырос…

Кристофер покачал головой.

– Ужасно, – заметил он.

– Потом эти двое, что прошли через веранду.

– Странники. Да, поначалу это потрясает. Но и к ним можно привыкнуть.

– А еще этот чертов пацан, которому повсюду мерещатся пчелы, и фигура высотой в сто километров, которую он мне показал. С головой как электролампочка…

Лицо Кристофера внезапно изменилось, оно обрело осмысленное выражение.

– Что? – спросил он. – О какой фигуре вы говорите?

– О самой большой, какую я видел. – Бартон махнул руками. – Высотой в миллион километров. Она закрывает солнечный свет и сама состоит из света.

Кристофер медленно допил свой виски.

– А что еще с вами случилось, мистер…

– Бартон. Тэд Бартон. Потом я упал с бревна.

– Что–что?

– Свалился с бревна. – Бартон наклонился вперед. – Я семь часов бродил в груде бревен, а потом один парнишка вытащил меня оттуда. – Он вытер лоб тыльной стороной ладони. – И я до сих пор не нашел Мэйн–стрит. И Сосновую тоже. – В голосе его зазвучали нотки отчаяния. – Черт побери, ведь я родился на Сосновой! Она должна где–то быть!

Кристофер молчал. Перевернув стакан вверх дном, он задумчиво отставил его в сторону.

– Вам уже не найти Сосновой улицы, – заявил он. – И Мэйн–стрит тоже.

Слова эти словно пронзили Бартона насквозь. Он выпрямился, и мозг его заработал трезво, хотя выпил он прилично.

– Что значит «уже не найти»? – спросил он.

– Их давно нет. Уже много лет. – Старик потер морщинистый лоб. – Я давно не слышал, чтобы кто–то говорил об этих улицах. – Его голубые, как у ребенка, глаза внимательно разглядывали Бартона. – Забавно снова услышать эти названия. Я почти забыл о них. Знаете, мистер Бартон, что–то тут явно не так.

– Это уж точно, – согласился Бартон. – Что–то не так. Но что?

Кристофер вновь потер лоб, словно собираясь с мыслями.

– Не знаю, – ответил он. – Что–то серьезное. – Он таинственно огляделся. – Может, я просто спятил. Сосновая была приятным местечком, гораздо приятнее, чем Фэйрмаунт–стрит. Так она сейчас называется – Фэйрмаунт–стрит. Но там стоят другие дома, и это вообще не та улица. Никто не помнит Сосновой. – Слезы навернулись на глаза старика, и он вытер их. – Никто ее не помнит, кроме нас двоих. Никто в мире. Что же нам, черт побери, делать?

– Послушайте… – проговорил Бартон. – Прекратите истерику и послушайте.

Кристофер дернул плечом.

– Да–да. Простите, мистер Бартон. Все это…

Бартон схватил его за руку.

– Значит, она все же была, значит, я верно помню. Сосновая улица. И Мэйн–стрит. И старый парк. Значит, мои воспоминания истинны?

Кристофер вытер глаза грязной салфеткой.

– Да, старый парк… Вы помните его? Господи, да что же здесь произошло? – Лицо Кристофера покрылось нездоровой желтизной. – Что с ними стало? Почему они ничего не помнят? – Он со страхом огляделся. – Это совсем другие люди, прежние исчезли, как и все остальное. Все, кроме вас и меня.