Ольга Ларионова - Сотворение миров. Авторский сборник

— А насчет трамплина — это здоровая идея, — подал голос с левого угла стола Лех — единственный, у кого чуть заметно намечалось брюшко. — Только, естественно, не пружинный, а левитационный — получаешь импульс и мягко планируешь прямо за стол.

— Ну да, а если я в весе пера? — возразил Джанг. — Куда я приземлюсь, с вашего разрешения?

— А мы Петрушку зачислим в тренеры, он скоординирует.

— Кстати, кто видел Петрушку?

— Да, за обедом Ригведаса видели? — всполошились «альбатросы». Насчет обеда никто ничего определенного припомнить не мог, а вот сейчас младшего научного снова не было за столом.

— Не иначе, как он присоединился к своему Тогенбургу, — предположил Хай. — «Не украшенный надеждой, он оставил свет», если я не перевираю Жуковского.

— Шиллера, — тихонечко поправил Гюрг.

— Один черт, надо только припасов им подбросить. Сухарики где–нибудь остались?

— Еще в обед все уволокли, — недовольно отозвался со среднего стола Кирюша Оленицын. — Одни галеты на камбузе.

— Давай галеты. Командор, мы свободны?

— В двадцать один ноль–ноль просмотр дневных материалов, для желающих.

Варвара поднялась:

— А кто желает видеть сны?

— Тех проводят до дому.

— С вашего разрешения, мэм?

— Барб, кто из здешних мудрецов так точно и полно назвал вас… э–э–э… мохнатой коброй?

— Все!!!

Так, слово за слово, проводил до коттеджа. Без разрешения.

— А туча как стояла, так и стоит. Вероятно, ночью будет сильная гроза. Вы не боитесь, Барб?

Здесь–то мог бы назвать и Варварой…

— Под дождик лучше спится. Но, как ни странно, я здесь еще не наблюдала ни одного настоящего дождя. Туман бывает, и такой, что все пропитывается влагой, — но не больше.

— Ну, тогда — до завтрашнего утреннего тумана. Счастливых вам снов.

— Угу.

Она кивнула и потянула на себя дверь. Из–за крыльца, как сторожевая собака, поднялся Полупегас–правый. Юркнул следом. Варвара не удержалась, затаила дыхание и прислушалась — что там, на крыльце? Может, не ушел, ждет?..

Упругие шаги мерно и скоро удалялись. «И — на Матадор!» — фыркнула ему вслед Варвара. Она провела кончиками пальцев по нежно поскрипывающей куртке, засмеялась, скинула ее с плеч и бросила Полупегасу:

— Не разучился еще шкурки по каркасу подгонять? Вот тебе аналогичная задача: найдешь голубую курточку — застежка на биоприсосках, я в ней прилетела — помнишь? Так вот, эту ушьешь точно по той. Цель ясна?

Полупегас принял одежку сразу шестью щупальцами, с молниеносной быстротой завертел, разглядывая и примериваясь — ну совсем как паук муху. Соскучившись за несколько недель вынужденной немоты, он теперь был рад любому поводу поговорить, и когда его ни о чем не спрашивали, просто бормотал себе под нос.

— Та–а–к… брюшко заужено… хвостик поперек спинки на двух чешуйках… передние лапки вшивные…

— К утру сделаешь? — с надеждой спросила девушка.

— Пара пустяков… К утру. Послезавтра.

— Я тебе покажу — послезавтра! Отключу речевую приставку и… — она с трудом удержалась от навязчивой поговорки.

Не хватало еще объясняться с Полупегасом — он–то наверняка привяжется, начнет требовать объяснений, что да как.

— Р–размонтирую! — грозно пообещала она.

— Так голубая куртка запакована… — жалобно проблеял робот.

— Р–распакуешь!

Она была полна каким–то упоительным всемогуществом, какой–то сказочной уверенностью в себе, какой–то новорожденной легкостью… Гюрг ушел — ничего, вернется; Водяной объявил войну не на шутку — ничего, обломаем рога; потеряла жемчужинки — не беда, подарят целое ожерелье; вот будет лихо вышвырнуть его в воду на глазах красы ненаглядной…

Неужели все это сделала одна легкая курточка — символ присоединения к Голубому отряду?

Она повернулась на пятках и увидела зеркало, прислоненное к стенке.

— Кто принес?

— Нея.

После разделения каждый из Полупегасов стал называть свою бывшую половину одним и тем же «Не я». Очень быстро это слилось в одно условное обозначение и стало как бы единым словом.

— Нею… то есть Нетебе было ведено все в таксидермичке демонтировать и запаковать, а не мебель перетаскивать! Тем более чужую.

— Нея сказал — твое.

— Что–то ты стал разговаривать, как папуас из записок Миклухи–Маклая.

— Могу помолчать…

Правая половинка эмоциональная, а на поверхности — самые примитивные эмоции. Из них обида — простейшая. Так сказать, троглодит эмоционального мира.

В полумраке прихожей она придирчиво оглядела свое отражение. Загорела сверх меры, голубушка, кожа да кости, вон скулы как торчат, и нос — не нос, один хрящик вздернутый. Губы, правда, что тутошняя малина — зело витаминная пища на Степухе! А в целом — ничего. Она показала себе язык, тихонечко пропела: «Калмычка ты, татарка ты, монголка, о как блестит твоя прямая челка!»

— Это еще кто? — спросил Полупегас, в последнее время ставший весьма чувствительным к поэзии.

— Кто–то из древних на букву Кы. Должно быть, Катулл. В дверь тихонечко постучались. Варвара беззвучно ахнула, догадываясь, кто это переминается с ноги на ногу, поскрипывая душистыми досочками крыльца. Строго (как могла) спросила:

— Кто там?

— Джамалунгма Фаттах, с вашего разрешения, мэм. Штанишки принес форменные, с командорского плеча. Чтоб уж если перешивать, так вместе со смокингом.

Ее почему–то насторожило это «если».

— А если передумаю?

— А таких, которые передумывают, мы в отряд не приглашаем. Категорично. Она приоткрыла дверь — ровно настолько, чтобы просунуть руку. Ткань снова поразила ее прохладной скрипучестью. Никогда такой не встречала.

— Перчатки и капюшон в кармане, полная экранизация от всех видов излучения, — словно угадав ее мысли, скороговоркой пояснил Джанг. — Так что пожалуйте за труды, мэм!

— О, разумеется!

Она сдвинула в сторонку зеркало, открыла стенной холодильник и осторожно за мохнатый хвостик вытащила самую крупную ягоду здешней малины.

— От щедрот тамерланской Флоры!

Дверь закрылась. Ну вот, шуточка насчет командорского плеча вознаграждена сторицей. А то если вся великолепная десятка начнет упражняться в своих юмористических способностях…

— Тебе работы прибавилось, — обрадовала она Полупегаса. — Впрочем… Штаны–то не командорские! Не иначе, как Джанг свои отдал, они на мне еле сойдутся. Напрасно мы с тобой доброго человека обидели!

— Да уж кто обиды считает! — горестно вздохнул робот. — Помню, раньше–то мы с Пегги по вечерам…

Недаром говорят, что правая половина мозга устремлена в прошлое.

— Послушай, я тебе не Пегги, у меня и так голова звенит от этих стратегов. Мелькают, командуют, прыгают, галдят, ну прямо птичий базар. Тяжко мне будет при моей любви к одиночеству! Так что ни о чем я сейчас не мечтаю, как поспать в тишине…