Фредерик Пол - Врата

Я останавливаюсь, главным образом, от скуки. Мне хочется извиниться за такой скучный неуместный сон. "Вы говорите, металлическое соединение растянулось, Боб?" - подталкивает меня Зигфрид.

- Да, верно, растянулось. И, конечно, вагон, в котором я находился, начал все больше и больше отставать от других. И я видел только хвостовой огонь, который чем-то напоминал ее лицо. Она... - Тут я утрачиваю последовательность и пытаюсь вернуться к поезду. - Как будто мне трудно к ней вернуться, как будто она... прости, Зигфрид, не помню ясно, что там случилось. А потом я проснулся. И, - виртуозно заканчиваю я, - записал все, как только смог, как ты и велишь мне.

- Я высоко ценю это, Боб, - серьезно говорит Зигфрид. Он ждет продолжения.

Я начинаю беспокойно ерзать. "Кушетка совсем не такая удобная, как матрац", - жалуюсь я.

- Простите, Боб. Вы говорите, что узнали их?

- Кого?

- Двух женщин в поезде, от которых вы уходите все дальше и дальше.

- О! Нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я узнал их во сне. Наяву я и понятия не имею, кто они.

- Похожи они на кого-нибудь знакомого?

- Нисколько. Я сам этому удивился.

Зигфрид говорит, немного выждав - я знаю, таким образом он дает мне возможность изменить ответ, который ему не нравится: "Вы упомянули, что одна из женщин, та, что кашляла, материнского типа..."

- Да. Но я ее не узнал. Мне показалось, что она на кого-то похожа, но ты же знаешь, как это бывает во сне.

Он терпеливо говорит: "Не можете ли припомнить женщину материнского типа, которая много кашляла?"

Я начинаю громко смеяться. "Дорогой друг Зигфрид. Уверяю тебя, мои знакомые женщины не относятся к материнскому типу! И у всех у них по крайней мере Малая медицина. Они вряд ли будут кашлять".

- Понятно. Вы уверены, Робби?

- Не приставай, Зигфрид, - сердито говорю я, потому что на этой паршивой кушетке трудно удобно устроиться, а также потому, что мне нужно в ванную, а разговор бесконечно затягивается.

- Понятно. - Немного погодя он берется за что-то другое, как я заранее и предвидел; голубок Зигфрид, клюет понемногу все, что я ему бросаю. - А как насчет другой женщины, той, с густыми бровями?

- Что насчет нее?

- Вы знали девушку с густыми бровями?

- Боже, Зигфрид, я переспал с пятью сотнями девушек! У них самые разные брови, какие только можно себе представить.

- Но это ведь особенные брови.

- Ничего не могу вспомнить экспромтом.

- Не экспромтом, Боб. Пожалуйста, напрягитесь и вспомните.

Легче выполнить его просьбу, чем спорить, и я делаю усилие. "Ну, хорошо, посмотрим. Ида Май? Нет. Сью Энн? Нет. С.Я.? Нет. Гретхен? Нет... ну, по правде говоря, у Гретхен такие светлые волосы, что иногда мне казалось, что у нее вообще нет бровей".

- Это девушки, с которыми вы познакомились недавно, Роб. Может, кто-нибудь раньше?

- Ты имеешь в виду в прошлом? - Я начинаю вспоминать прошлое, вплоть до пищевых шахт и Сильвии. И громко смеюсь. "Знаешь что, Зигфрид? Забавно, но я не могу вспомнить, как выглядела Сильвия... Ох, подожди минутку. Нет. Теперь я вспомнил. Она обычно выдергивала брови по волоску, а потом рисовала их карандашом. Я знаю об этом, потому что однажды мы лежали в постели и рисовали друг на друге картинки ее карандашом для бровей.

Я почти слышу, как он вздыхает. "Вагоны, - говорит он, подбирая еще одну крошку. - Как вы их опишете?"

- Как любые вагоны поезда. Длинные. Узкие. Быстро движутся по туннелю.

- Длинные и узкие и движутся по туннелю, Боб? На этом мое терпение лопается. Он так ясен. "Кончай, Зигфрид! Никаких символов пениса ты от меня не получишь!"

- Я ничего не стараюсь получить от вас. Боб.

- Ну, ты мне надоел со всем этим сном. Клянусь, надоел. В нем ничего нет. Поезд - это поезд. Я не знаю этих женщин. И послушай, пока мы еще говорим, мне ужасно не нравится эта проклятая кушетка. За те деньги, что я плачу, можно получить что-нибудь получше.

Теперь он меня рассердил по-настоящему. Он пытается вернуть меня к сну, но я собираюсь задать ему и страховой компании встряску за свои деньги, и к моему уходу он обещает все поменять для моего следующего посещения.

Ухожу я довольный собой. Он в сущности приносит мне много пользы. Вероятно, потому что я набираюсь храбрости идти к нему, и, может, весь этот вздор полезен для меня, даже если у него иногда и возникают вздорные идеи.

Я сражался со своим гамаком, стараясь убраться от колена Клары, и наткнулся на локоть Сэма Кахане. "Прости", - сказал он, даже не оглянувшись, чтобы увидеть, кому он это говорит. Рука его по-прежнему лежала на соске двигателя, хотя мы уже десять минут были в полете. Он изучал мигающие огоньки на приборной доске хичи и отрывался, только чтобы взглянуть на экран над головой.

Я сел, чувствуя тошноту. Потребовались недели, чтобы я привык к почти полному отсутствию тяготения на Вратах. Силы тяготения в капсуле - это нечто совсем иное. Они слабы, но не остаются постоянными ни на минуту, и мое среднее ухо протестовало.

Я протиснулся в кухонную секцию, поглядывая одним глазом на туалет. Хэм Тайе все еще там. Если он не выберется достаточно быстро, мое положение станет критическим. Клара рассмеялась и протянула руку из своего гамака. "Бедный Бобби, - сказала она. - А ведь это только начало".

Я проглотил таблетку, безрассудно закурил сигарету и сосредоточился на том, чтобы меня не вырвало. Не знаю, насколько это действительно была космическая болезнь. В основном страх. Есть что-то очень страшное в сознании, что между тобой и мгновенной ужасной смертью ничего, кроме тонкой металлической стенки, сделанной какими-то чужаками миллион лет назад. И в том, что ты вынужден куда-то лететь, не имея никакого контроля над кораблем, а место, куда ты прилетишь, может оказаться крайне неприятным.

Я заполз обратно в гамак, погасил сигарету, закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы быстрее проходило время.

А его должно пройти немало. Средний рейс продолжается сорок пять дней в один конец. Дело не в том, как вы, может быть, думаете, как далеко ваша цель. Десять световых лет и десять тысяч - это имеет определенное значение, но не линейно. Говорят, эти корабли непрерывно ускоряются и ускоряют степень ускорения. Дельта не линейна и даже не экспоненциальна, и никто этого себе не может представить. Очень быстро, менее чем за час, вы достигаете скорости света. Потом проходит довольно много времени, прежде чем вы значительно превысите ее. Вот тогда вы двигаетесь действительно быстро.

Это все можно определить (говорят), глядя на звезды на верхнем экране, навигационном экране хичи (говорят). В течение первого часа звезды меняют цвет и перемещаются. Когда вы достигаете скорости света, вы знаете об этом, потому что звезды собрались в центре экрана, который находится в том направлении, куда летит корабль.