Чайна Мьевиль - Посольский город

Один милиционер сказал нам:

— Мы были с ариекаями. В авангарде. Выбрали, наверное, самых речистых. И отправили поговорить. Мы шли с переговорщиками, чтобы защитить их, дать им шанс подойти к… — Солдаты получили приказ сделать всё возможное, чтобы позволить ариекайским переговорщикам вступить с абсурдами в контакт. — Они пытались поговорить с ними.

— Как? — спросила я.

— Никак. — Мне показалось, он сказал «вот так», я не сразу поняла.

— Не было никакого «как», — сказал он. — Мы тоже дивились. Мы видели, что абсурды всё ближе; у них были летуны, оружие, машины, их были тысячи. Мы не знали, что было у ариекаев на уме. Что они состряпали. А оказалось, Господи… Они готовились, слушая чип с голосом ЭзКела. В нашем подразделении пара людей понимают Язык… — Он запнулся на этой нечаянной оговорке. — … Они рассказали мне, что говорили ЭзКел в записи. «Вы должны заставить их понять». Одно и то же. Каждый раз по-новому. «Вы должны говорить с ними так, чтобы они вас поняли». — Милиционер покачал головой. — От этого они забалдели. Когда абсурды пришли, они стали кричать им в громкоговорители.

— Они же глухие, — сказала я. Он пожал плечами. Ветер ерошил его засаленные волосы под помятым шлемом.

— Мы послали кое-кого из них… навстречу врагу… поближе. Они, наверное, думали… Короче, абсурды их просто растоптали. И ринулись на нас. — Никакого плана не было. Я посмотрела на Брена. Не было никакой тайной стратегии: одно лишь знание того, что необходимо было сделать, без малейшего представления о том как.

— Пытались решить проблему в приказном порядке, — сказал Брен. Бог-наркотик надеялся, что его приказы, которые для ариекаев были закон, сами всё сделают. Какое отчаявшееся божество!

— Господи, — сказала я. — Думаешь, они считали, что это сработает? — Позади осталось немало мёртвых. — Где остальная армия? — спросила я. — Армия ЭзКела? — Милиционер покачал головой.

— Большинство из них… из нас… вообще не собирались драться, — сказал он. — Они хотели умолять. Но они и этого не могут. Умолять. Не могут заставить их услышать. Теперь они возвращаются назад, в город. Чтобы спрятаться за баррикады. — Он снова медленно покачал головой. — Их и баррикады не остановят, — сказал он. Для армии абсурдов ни в городе, ни тем более в Послограде не было преград.

Беженцы смотрели нам вслед, когда мы отъезжали. Они сказали нам, что мы идём не туда, и пожали плечами, когда мы проигнорировали их предупреждение. Жестами они пожелали нам счастливого пути и удачи, двигаясь при этом как мёртвые, и эта вежливость живых мертвецов выглядела странно. Те, кто держался на самом крае толпы, больше всего похожие на монахов, следили за нами с непонятной враждебностью, которую они сами, я уверена, не смогли бы объяснить.

Мы ехали по колее, оставленной копытами абсурдов, и нагнали их с тыла, так что они нас не видели.

Мы прятались за кустами и выступами холмов. Шёл дождь. Из-под колёс нашего экипажа брызгала грязь. В ту ночь почти не темнело: звёзды и Руины горели с противоестественной яркостью, так что я, прислонившись к Испанской Танцовщице, могла беспрепятственно наблюдать знаки, которыми он обменивался с другим ариекаем, бывшим пленником, и разглядывать бесцветный пейзаж.

На заре нас окружили прерывисто жужжавшие камеры. Это были армейские разведчики, ещё способные передавать. Их привлекли наши движения и звуки, которые мы издавали, и дальше мы ехали, словно накрытые жужжащей короной. Я заглянула одной камере прямо в объектив, отправив свой взгляд сквозь толщу воздуха тем, кто наблюдал за нами из Послограда.

Теперь абсурдов было слышно. Они стали частью пейзажа впереди. Рой камер вдруг сорвался с места и полетел к ним, игнорируя рельеф и местную флору. Над самыми нашими головами со срочным военным заданием пронёсся корвид, и нам оставалось только надеяться, что нас не заметили и не истребят у самой цели.

Не было никаких тайных способов заставить небольшую группу абсурдов выйти на наши поиски или сделать так, чтобы от их армии откололся отряд. Каждый безъЯзыкий считал себя одиноким, хотя мы знали, что это не так. Те, кого эта одержимая жаждой мщения толпа могла считать своими полководцами, составляли её молчаливый авангард. Мы обошли их с фланга, пользуясь рельефом как прикрытием, и направились туда, где они должны были заметить нас.

Наконец, воняя в давно неменянных костюмах, мы покинули экипаж. Я остро осознавала, что за зрелище мы представляли. Четверо терранцев. Я впереди. За мной Брен, встревоженный и напряжённый. Илл и Сиб, за время пути утратившие одинаковость. Они стояли бок о бок, каждая с оружием на изготовку.

Ариекаи. Выстроившись за нами полукругом, они образовали как будто спинное крыло нашей группы. Испанская Танцовщица был ко мне ближе остальных и наблюдал за мной несколькими глазами.

В центре группы стоял раскованный безъЯзыкий. Он, который больше не был нашим врагом, переводил взгляд с одного из своих товарищей-ариекаев на другого. Вот он шевельнул грудным крылом. Ариекаи один за другим ответили ему тем же. У меня даже дух захватило, когда я это увидела.

Только двое не отреагировали на его знак. Даб и Руфтоп следили за движениями своих друзей. Но никак не могли взять в толк, что происходит.

Испанская Танцовщица сказал мне:

— Сейчас они придут, мы увидим/Сейчас они придут, мы поговорим. — Некоторое время я смотрела на него, потом кивнула.

— Ты поговоришь, — сказала я. — Мы поговорим. Они поговорят.

— Я хочу/Я хочу, — ответил он. Он издал два звука, которые ничего для меня не значили. Отрывисто бросил что-то на Языке, и его товарищи, Илл и Сиб и Брен вздрогнули и вскинули головы. Испанская Танцовщица попробовал ещё раз.

— Спасибо/Не спасибо, — сказал он. Я молчала. Что я могла ему сказать?

Появились первые абсурды. Летуны вихрем носились над местностью и наверняка видели нас, но, возможно, сочли слишком незначительной добычей, чтобы тратить на нас силы. Небольшой маневренный отряд неутомимых абсурдов возник на горизонте, двигаясь к нам. Мы были как натянутая струна. Кто-то сказал что-то насчёт плана.

Авангард армии, отряды, на километр или около того обогнавшие главные силы, увидели нас. Грохоча копытами по каменистой осыпи, они понеслись к нам, на ходу жестикулируя грудными крыльями, разделяясь на отдельные сегменты, которые складывались в клинья и окружали нас с боков, и всё это повинуясь безмолвной стратегии, которую они считали всего лишь яростью. Я слышала топот копыт. Потом стала различать оттенки кожи, изогнутые вилочки глаз, зазубренные кромки оборванных крыльев, готовое к бою оружие.

— Пора, — раздался чей-то голос, и я правда не знаю, принадлежал ли он мне.