Александр Белый - Мореход

Золото мы вытащили на третий этаж за один заход. Прежде, чем подавать его Илане в летательный аппарат, пришлось перекинуть прямо в комнату все пять трупов охранников. Однако, сундук с серебром освободили лишь наполовину. Я и раб–казначей связывали и тащили по два мешка в каждой руке, а Хуа всего два, по одному в каждой руке. На шестой ходке раб стал хрипло дышать и, выбравшись наверх, тяжело сел прямо на пол. Толку от него больше не было, поэтому закинув деньги в кормовой люк причаленной прямо к окну спасательной капсулы, махнул рукой и сказал:

— Кончай его.

— Слушаюсь, господин, — голос слуги раздался в телефонах моего тактического шлема, и слабый свет масляной лампы дополнился вспышкой короткой молнии.

После этого теперь уже вдвоём успели сделать ещё четыре ходки, закинув в капсулу в общем итоге шестьдесят четыре мешка с серебром. Могли бы рвать жилы и дальше, но забеспокоилась Илана.

— На востоке сереёт, — услышали мы в наушниках, — нужно уходить.

— Хорошо, — я тяжело вздохнул, — подавай кувшины с нефтью.

Приняв три горшка, один распечатал и вылил в кабинете покойного Хартона, а два бегом снёс на второй этаж, разлил в жилых комнатах и поджог, при этом устроил сквозняк и оставил двери распахнутыми. Тоже самое провернул и на третьем этаже, после чего быстро запрыгнули в спаскапсулу и отчалили.

На ранее приобретённом каменистом участке мы с Иланой в скале нашли глубокий разлом с боковой нишей, размытой быстрым ручьём, появляющимся в сезон дождей. Снаружи ничего не видно, но его можно заметить, если спустится туда на канате. Вот мы и заметили этот глубокий карман, когда обследовали весь участок, в нём и спрятали спаскапсулу, завалившись спать до вечера.

Домой вернулись пешком после захода солнца. Воины из караульной смены рассказали о случившемся в городе пожаре, в результате которого дом одного из богатейших людей столицы, некого господина Хартона выгорел полностью. Погасить не смогли, осталась лишь каменная коробка. Хозяин дома и его сыновья погибли в огне, но его дочь, пятилетняя внучка, обе жены и два десятка рабов–домочадцев остались живы.

Вторую докаду подряд в нашем с Иланой личном расписании не было ни минуты свободного времени. Ежедневно поднимались в пять утра, выполняли обязательный комплекс физо, проводили спарринг и занимались медитацией. Должен сказать, что уже сейчас победить Илану в фехтовании на мечах становилось всё трудней. Она, как довольно сильный псион, предугадывала мои действия, поэтому приходилось постоянно менять систему приёмов нападения и защиты, рисовать самый непредсказуемый рисунок боя. Признаюсь, что мне удавалось держать верх лишь благодаря более рациональным навыкам и физической силе. Кстати, воительницы и дежурная смена охраны стучали железом рядом с нами.

К половине седьмого мы мылись и садились завтракать, а затем появлялся Лагос, который занимался сменой караула и в магазине, и у меня дома. Вплоть до начала сиесты он оставался на подворье присматривать за хозяйством, а мы с Иланой разбегались: полдня она проводила в магазине, который потихоньку превращался в дом моды, затем, к началу сиесты возвращалась домой, и после четырёхчасового отдыха отправлялась дрессировать молодняк.

Занятия с курсантами мы с ней проводили ежедневно, но чередуясь, один день она, а следующий — я, остальное время всего учебного процесса они находились под постоянным контролем деда Котяя. С семи утра под руководством Вида занимались комплексом физо и проходили построенную нами полосу препятствий, после чего занимались строевой подготовкой и действиями пехотного легиона в обороне, наступлении и на отдыхе. Затем купались в реке и на три часа садились изучать преподаваемые Фагором науки. После сиесты, которую все проводили дома, курсанты, а вместе со всеми учился и Хуа, попадали в руки ко мне или к Илане.

Лично я сразу по прибытию Лагоса и смены караула отправлялся верхом на Вороне к заливу, на верфь мастера Щипа. Как бы скептически и настороженно не относился к самому главному судостроителю и его новым одиннадцати компаньонам, но к моему прибытию на стапеле стучали молотки и киянки, дымились печи пропарочных камер, визжали пилы на распиловке соснового леса, и так было постоянно. Видно, аванс в пятьдесят золотых, а так же перспектива приличного заработка, стали для народа неплохим стимулом.

Мои продольные и поперечные пилы вызвали настоящую революцию в плотницком деле, в посёлке Рыбачьем не было человека, который бы не пришёл полюбоваться на их работу. Просто, понятия «сталь» ранее в этом мире не существовало, а из обычного железа хороший инструмент не получится. Пустить на какое‑то плотницкое новшество метеоритное железо никому в голову не приходило, например, вместо одной поперечной пилы можно отковать четыре отличных меча, стоимостью по тридцать золотых. Целое состояние!

В общем, две докады назад после богатых подношений храму бога Горона и благословения его жрецов, строительство шхуны началось. Без меня здесь все эти дни не обходилось, особенно при разметке габаритов и конфигурации остова судна, его киля с передней и задней оконечностью, усиленного фальшкилем и других продольных, а так же поперечных и вертикальных связей и прочих элементов, образующих плавный переход от киля к корпусу. В существующих в моём ПК Земных чертежах они называются форштевнем, ахтерштевнем, кильсоном, стрингерами и шпангоутами.

Самое интересное, что в подобной конструкции ранее совершенно никто, в том числе и я, не имели никакого представления, но долгие вечера, проведенные в спорах со Щипом, всё же помогли постичь не только концепцию силового набора, но и технологию его строительства. Теперь скелет шхуны не только на эскизах и чертежах, но и в нашем представлении вырисовался полностью. А сам мастер загорелся делом не меньше, чем я, очень ему хотелось посмотреть, что же со всего этого выйдет, правда, сильно критиковал пятидесятисантиметровую толщину борта, утверждая, что двух «ладоней» (девятнадцать сантиметров) вполне достаточно. Впрочем, я не стал его убеждать, что моя шхуна это не каботажник, который будет ходить вдоль берегов материка, а океанский корабль, способный держать серьёзные штормовые нагрузки. Тем более, что лично сам ничего не придумал, а взял чертежи некогда действующей модели, поэтому сказал, что нужно сделать так, как нарисовано и всё.

По истечению двух докад я стал полностью доверять мастеру Щипу, но всё равно, с помощью компьютерных очков сканировал каждый шпангоут. Конечно, были отклонения от чертежа, но с его лекалами–опорами для гнутья бруса, представляющими собой врытые в землю брёвна, более точно сделать невозможно. Теперь у меня появилась твёрдая уверенность, что к началу сезона дождей остов корабля будет полностью готов, а обшивку бортов, настил палуб, внутреннего дна и устройство двух поперечных переборок можно будет делать и под крышей. Останется за зиму отлить из бронзы различные приспособления для крепления снастей, управления судном и его швартовки, в том числе рымы, кнехты, утки, крепёж, блоки и якоря, а так же приобрести канаты различного сечения и изготовить необходимое парусное вооружение.