Сергей Спящий - Солнце в две трети неба

Корпус Бонделея вскрыт, а сам робот накрепко закреплён на рабочем верстаке. Внутрь корпуса уходит множество разноцветных проводов. Есть толстые энерговоды, размером с палец. Есть крохотные, меньше волоса информационные каналы, зато их очень много – счёт идёт на десятки тысячи. Часть внутренних систем робота вынесена наружу. Он лежит на рабочем верстаке, словно человек на операционном столе, у которого сердце положили в один контейнер, лёгкие в другой, а кишечный тракт, не разворачивая, вынесли в сторону, разнеся их в пространстве, но оставив единым целым в логическом плане. Сердце бьётся в прозрачном контейнере, лёгкие дышат, гоняя воздух по подключенным трубкам. И всё для того, чтобы легче было добраться и починить самый главный элемент системы – мозг. Это у человека он весь уменьшается в черепной коробке, чудо миниатюризации созданное природой. У робота искусственный мозг распределён по всему телу. Нейронные сети оплетают внутренние механизмы. Вычислительные процессоры прорастают сгустками в узловых точках. Банки данных группируются в самом защищённом месте, за грудной пластиной.
Проделав свою часть работы, осторожно раскрыв корпус робота, помогая доставать один элемент внутреннего устройства за другим и следя за тем, чтобы каждый из них получал достаточно энергии и не терял функциональной связи с остальными, Денис отошёл назад давая место Ирине. Теперь он просто ассистент на подхвате у старшего специалиста по информационным системам, штатного кибернетика Прометея.
Когда они начали работы, Снежинской пришлось выйти из экспериментального цеха и принять внеплановое дежурство. Мастерская заблокирована от случайных вызовов снаружи. Их сейчас лучше не отвлекать. Только в случае каких-нибудь экстраординарных событий, сложно даже придумать сходу каких именно.
Плотно позавтракавшая после душа, немного скучая, Аня удалённо наблюдала за их успехами. Солнце сегодня вело себя непривычно спокойно. Время от времени выходил на связь Антон Романович. И было непонятно, то ли его интересует судьба древнего робота, то ли капитан просто соскучился по физику Снежинской и пользуется случаем лишний раз увидеть на экране её лицо.
В недавнем прошлом причинивший немало хлопот и даже напугавший членов экспедиции, робот раскрыт перед двумя парами умелых рук. Вот она информация – в банках данных. Можно подержать в руках, перебирая тёмно-зелёные кристаллики с острыми гранями. Каждый кристалл отличается по размерам и типу внутренней симметрии. Неудивительно, ведь они выросли из различной информации, поступавшей в различные моменты времени. Можно подержать в руках, но безумно сложно извлечь ответы на интересующие вопросы. Поиск информации в банках данных старых роботов и без того не простая задача, а доброй памяти инженер Симоненко вдобавок наворотил и накрутил столько, что легче попытаться восстановить искусственный мозг и расспросить его, нежели достать несвязанные обрывки информации из банков данных и, вдобавок, мучиться собирая их как мозаику: кусочек к кусочку.
Искусственный мозг Бонделея сильно повреждён. Нужно менять каждый пятый процессор. Древние не умели делать их самообновляющимися. Периферийные нейронные сети повреждены разрушительными сигналами, получаемыми от вышедших из строя элементов. Ещё и время изрядно потрудилось, опустошив запас живучести древнего робота почти до дна.
Однако повреждения не так сильны, как могло показаться с первого взгляда. Всё-таки сей агрегат несколько ночей подряд хулиганил в коридорах и помещениях комплекса, пока его не поймали. Какой программе он подчинялся. Что за императив вёл его? Совокупность микросигналов пробегающих по миллионам связей, обходя повреждённые места, сливаясь и разделяясь, превратилась в действие. Чего он хотел добиться? Ира не верила, что единственной целью Бонделея было разрушение. Для этого он действовал излишне выборочно. Можно сказать: деликатно. Конструкты, с полностью сломанным мозгом, не умеют действовать деликатно. Он должен был полностью отключиться. В любом искусственном мозге установлено столько предохранителей, что обойти их невозможно ни случайно, ни намеренно. Исключением являются боевые роботы – априорно безумные машины созданные безумными древними, чтобы убивать друг друга. Но ведь Бонделей обычный, не предназначенный для войны, робот. Разве не так?
Краем глаза кибернетик уловила движение прикреплённой под потолком камеры. Аня заглянула проведать, как у них идут дела. Денис следил за общим уровнем энергопотребления и за состоянием второстепенных систем. Современные роботы стали слишком похожи на живых существ. Они могут даже расти и становиться сложнее, увы, но только в весьма узких пределах.
Сегодня на Земле появились материалы восстанавливающие исходное состояние при механических повреждениях. Пока они летели, Ире встречались в присылаемых с Земли сводках новостей упоминания о сшитой из «живой» ткани одежде. Такой костюм сам заделает прореху, его не нужно стирать, но зато нужно время от времени подкармливать питательной смесью. Он практически вечен и может вырастать вместе с хозяйкой. Хотя одно и тоже платье на всю жизнь, слишком скучно – по личному Ириному мнению. Но кто сказал, что оно будет всего одно?
Биотехники, дизайнеры и кутюрье обещали: в скором времени каждый сможет самостоятельно вырастить из живой ткани одежду любой формы какой только захочет. Платья, размножающие делением. Туфли, собирающие свою копию, а можно и не копию. Швейная промышленность станет полностью ненужной. Это сколько людей высвободиться из сферы обслуживания и сможет перейти в сферу производства! А значит, сверхдальний космос станет немного ближе. Так же как решение других проблем: неизбежности человеческой смерти – приходящей так возмутительно не вовремя. Создание полноценного искусственного разума. Терраформирование Марса и полноценная колонизация других планет солнечной системы. Построение коммунизма. И всё остальное. Сейчас едва ли сможешь угадать что именно.
Правда обещание учёных всегда следует умножать на два по срокам и делить на два по функциональности. Девушка сосредоточилась на текущем моменте. Попробуй не сосредоточиться, когда тебя бесцеремонно тычут пальцем в бок. И, в ответ на возмущённый взгляд, указывают на нейросетевую шину грозящую перерасти и выпасть из чашки на стол. Самое время начинать направлять её развитие. Если говорить начистоту, то как бы уже не поздно. Девушка замечталась о платьях, бывает. А вот Денису она всё выскажет… после того они закончат. Пусть бы тыкал не так сильно или обратил бы её внимание пораньше. Если нейроткань уже переросла, то это он виноват. Ну ладно – Ира решила быть честной – виноваты оба. Хотя он всё равно больше.
Вот уже сколько лет учёные то проводят соответствие между разумом и языком, то стирают его. Без сомнения, язык прочно связан с той штукой, которая делает человека человеком. Возможно, он даже является этой штукой.
Сознательное мышление человека большей частью основано на словах. Чертовски сложно размышлять над тем, что нельзя описать с помощью слов. В таких случаях выдумывают новые слова, выводят новые правила для языка, а в особо тяжёлых случаях – создают полностью новые языки. Возьмите хотя бы математику.
Часть нейросети Бонделея, ответственная за общение на естественном для человека (и, одновременно, искусственном для робота. Вот ведь парадокс!) языке повреждена сильнее всего. Нельзя просто взять, вырастить новую и подключить вместо старой. В лучшем случае она не приживётся, в худшем уничтожит весь искусственный мозг.
Ира решила пойти по другому пути. Выращиваемая нейросеть предназначенная для общения с человеком не будет являться частью искусственного мозга Бонделея. Получится что-то вроде двух разных нейросетей: большая – старая, выдержавшая капитальный ремонт, но качественно не изменившаяся и новая – маленькая, предназначенная только для разговора. Со временем две нейросети объединяться в одну, но это произойдёт весьма нескоро. А пока получится что-то вроде основного, но немого, мозга и маленького – только и умеющего находить соответствие между понятиями естественного языка и бессловесными «мыслями» большого собрата. Да, это породит дополнительный источник неточностей и ошибок, как не слишком обученный переводчик при разговоре с иностранцем. Но другого выхода нет, а значит пусть будет так.
Аккуратно купировав повреждённые участки, Ира отсекла их от остального мозга. Вот и место освободилось, просто прекрасно. И как только природа смогла уложить всю сложность человеческого сознания едва ли в пару килограммов вещества? Не отвлекаться – ответственный момент. Закончив, кибернетик отошла в сторону, чтобы Денис смог проверить всё ещё раз и убедиться, что она ничего не забыла.
Вода из бутылки льётся на голову, стекает по шее. Тёплая зараза. В этом древнем производственном комплексе, не смотря на все их усилия, никаких удобств. Голографические проекторы и то далеко не в каждой комнате установлены. В мастерской есть – как иначе следить за многочисленными показаниями и дирижировать оркестром из десятков механических рук – манипуляторов самой разнообразной формы и предназначения? Но что толку – вода тёплая. Зачем-то вылила на себя? Теперь придётся ходить мокрой.
Ира огляделась. Денис склонился над пультом, гоняя иконки «твёрдой голограммы» обозначающие отдельные инструменты. Его лоб густо усеян каплями пота.
Должно быть здесь слишком жарко, сколько градусов в помещении. Нормальная температура? Последний раз она занималась подобной, истинно ювелирной, работой на венерианской исследовательской станции. Когда искала неполадки в вычислительном мозге. А до этого только на выпускном экзамене. Легче собрать десять новых конструктов, чем починить одного старого.