Джеймс Инглис - Ночной дозор

Несколько раз он проводил скудные световые годы на одном водороде, веществе, из которого строится жизнь Вселенной. Порой эти призрачные области были достаточно плотны и светлы, чтобы помимо пополнения его запасов ядерной энергии, пробудить его датчики. Время от времени в таких туманностях находились вещества, относящиеся к эмбриональному развитию нарождающихся звезд, раскаленные, голубые, аморфные. В такое время можно было много узнать, в особенности относительно раннего периода эволюции звезд. С каждой новой встречей понимание процессов, протекавших в Галактике, все возрастало и надлежащим образом передавалось во все более отдалявшуюся точку, из которой он вышел.

Другим редким событием, которое выпало на долю Каунза, было открытие некоего вторичного свойства некоторых планетных систем. Феномена жизни. Это свойство значилось в полученных еще до рождения цепях информации, как представляющее первостепенное значение.

Первое его столкновение с таким феноменом произошло в окрестностях небольшой оранжевой звезды класса G-7. Звезды, похожей на солнце его родины. Пробудившись, он обнаружил привычный комплекс излучений. Усиление волн притяжения, которые несли его, повышение температуры и яркости света, полная гамма радиации. Перед ним лежал новый источник энергии.

После обычного обследования звезды его внимание привлекли вращавшиеся вокруг нее твердые тела. Из этих планет две явно обнаруживали следы органических молекул. Даже с дальнего расстояния спектроскопическое зрение Каунза могло легко проникнуть в тайны этих планет. Однако для более тщательного обследования необходимо было подойти поближе. Действуя на основе этих предварительных данных, его двигательные центры мгновенно пришли в возбуждение, выведя его на такую траекторию межпланетного движения, при которой он выйдет на орбиту вокруг каждого из намеченных миров.

Самые благоприятные условия были на второй планете. Сначала он заметил обширные области океана. Спектроскопический анализ обнаружил, что моря, так же, как и атмосфера, богаты веществами, необходимыми для строения жизни. Затем были получены прямые свидетельства развитой жизни. Кружа вокруг планеты по невысокой орбите, чуть-чуть выше верхних, фиолетовых слоев атмосферы, Каунз отмечал безошибочные признаки: освещенные пространства в той стороне, где лежала ночь, большие искусственные сооружения и пути, и что было самым неожиданным из всего — контакт. Совершив множество разведывательных облетов, он поймал случайный лучик радиации. Оказалось достаточно небольшого анализа, чтобы убедиться, что его нельзя отнести за счет естественного излучения планеты. Единственное возможное объяснение заключалось в том, что этот радиосигнал был направлен к нему волею разума. Исследованию был подвергнут сам исследователь!

В соответствии с заложенной в него программой, Каунз направил к неизвестному источнику сигнала ответный сигнал на той же волне, на которой он его получил. Этот сигнал содержал в себе в сжатой, закодированной форме рассказ о родине Каунза, свод мысли и истории Земли. В этом маленьком пучке сигналов заключалась подробная биография человека, сообщение о его прогрессе в медицине и философии, его открытиях и постигших его катастрофах.

Одновременно Каунз трудился над посланием, полученным от незнакомцев. Оно тоже было в форме математического кода, который — по расшифровке — подробно излагал долгую историю двух планет. Подобно человеку, незнакомцы по-прежнему не выходили за пределы собственной системы, хотя, в отличие от далеких создателей Каунза, создали единый глобальный образ жизни, позволивший добиться всемирного взаимопонимания, поощряя в то же время представляющие ценность существенные различия даже между существами одного и того же вида.

Завершив обмен информацией, Каунз покинул царство оранжевой звезды и полетел дальше, совершенно не предполагая, что стал причиной величайшего события в истории целой солнечной системы.

Хотя он был практически неразрушим в свободном от эрозии вакууме, а энергию для двигателя в неограниченном количестве мог получать от солнц и газов космоса, неизбежно должен был наступить момент, когда Каунз встретится с неожиданной опасностью. В нормальных условиях реакция его чувств была достаточно быстра, чтобы избежать возможного столкновения. Встретиться с этой опасностью можно было лишь в пределах какой-нибудь солнечной системы, проходя сквозь пояса астероидов и обломков комет, этих средств звездной береговой охраны. По временам эти космические снаряды двигались с такой скоростью, которая превышала даже маневренность Каунза. Вблизи больших солнечных масс волны притяжения были так велики, что много сил отнимало само резкое изменение курса, в то время, как вокруг с огромной орбитальной скоростью проносились местные флотилии метеоров.

Это случилось, когда он готовился к выходу из системы красного гиганта. Громадная звезда и впрямь была редкой находкой, обладавшей тем необыкновенным свойством, что ее свита состояла не из обычных планет, а из небольших звезд. Эти звезды-спутники были карликами, по большей части находившимися уже в последней стадии звездного старения. Они описывали вокруг мрачного гиганта странные, эксцентрические орбиты. Такие эксцентрические, что вся эта звездная система представляла собой дикий, бешеный круговорот гравитационных сил. По всей системе проносились громадного размера обломки разрушенных планет, словно мечущиеся и кружащие в водовороте щепки. Если б ему дали время, Каунз смог бы точно вычислить механику всей этой сложной системы. У него было оборудование, позволявшее в точности предсказать скорость и траекторию каждого из мчащихся обломков. Но его погубило время, вернее, отсутствие его.

Столкновение, когда оно случилось, произошло не с каким-то из крупных тел. Движение последних он предсказал и предпринял обходные маневры. Роковым снарядом оказался крошечный осколок камня, компенсировавший незначительность своих размеров неимоверной скоростью. Удар пришелся по узлу, который сам по себе был заменяем, — у Каунза имелось несколько дубликатов его передающей антенны. Но шок от удара был настолько велик, что его механизмы управления потеряли всякую чувствительность. Каунз погрузился в кому, почти такую же глубокую, как смерть, и его, совсем беспомощного, понесло в сторону темных пустынь, неуправляемого, бессмысленного, начисто утратившего свои функции.

Должен был наступить конец. Его бездействующие останки одним из множества минеральных обломков целую вечность носились бы по Вселенной, которой хорошо были знакомы безжизненность, инертность и бессилие. Но конец еще не наступил.