Игорь Николаев - Гарнизон

— Шестой час. Апатия сменяется лихорадочной деятельностью. Пациент по сути потерял способность к адекватному общению. Испытывает только одно, зато всепоглощающее желание — обязательно попасть в людное место. Речь бессвязна и представляет собой путаные разъяснения, почему он должен немедленно уйти. Долг службы, страх наказания, общение с друзьями — в ход идет любой предлог. Но, повторюсь, все путано и в целом походит на бред умалишенного.

— Психопатология или начались органические изменения мозга? — уточнил человек, от которого Холанн меньше всего ожидал наукообразного вопроса — священник Фаций.

— Без энцефалоскопа это можно было узнать только вскрыв череп, — нисколько не удивился Александров. — Но такая техника для базы не предусмотрена. Предполагается, что расстройства психики у солдата есть следствие лени и трусости, поэтому они, то есть расстройства, лечатся сугубо дисциплинарно. А теперь самое главное…

Новый лист.

— Седьмой час. Повышение температуры тела до сорока трех градусов. Приступы агрессии, речь полностью потеряла связность, но при этом явно и определенно структурирована. Как будто он изобретал свой собственный язык прямо по ходу, так сказать, "общения". С этой минуты бокс загерметизирован, все действия персонал проводил с помощью манипуляторов.

— Раньше никак? — спросил Тамас.

— А раньше они не работали, — честно сообщил Александров. — Там такая хитрая штука нужна, для передачи импульса копирам, она давно сломана, а сделать из подручных средств невозможно. Пришлось снимать с сервитора, когда он закончил с "восемнадцатым". Все равно машину на слом.

— Да, киборг — все, закончился, — вставила Туэрка. Ее голос, не приглушенный маской и капюшоном, оказался чуть резковат, но тоже довольно приятный. Уве тихонько вздохнул.

— Не восстановить? — скривился комиссар.

— Никак, — развела руками девушка. — Механика еще кое‑как работает, а вот то, что осталось от мозга — никак не функционирует. Как будто все нейроны посгорали. То есть конечно они не сгорели, но сигналы не проходят…

Она замялась и, в поисках нужного слова, покрутила в воздухе маленькими худыми руками, на которых свободно болтались рукава старого, много раз чиненого и латаного комбинезона. Холанн мимолетно подумал, что Волт стал обителью малоразмерных людей.

— Понял, — Тамас прервал мучения Туэрки.

— Восьмой час. Пациент по сути мертв — температура тела перешла порог денатурации белка. Выделительная система полностью отключилась, уровень токсинов в крови десятикратно превысил условный порог смертельного содержания. Но как видите — он вполне…

Александров вздохнул и развел руками. Пикты говорили сами за себя.

— Жив и вполне бодр, — прокомментировал Тамас.

— Вряд ли "жив", но определенно деятелен, — отозвался священник, истово осеняя себя аквилой. — Воистину, неисчислимы происки и проявления врагов…

— Точно, — согласился хирург, повторяя за Фацием священный жест, но в голосе Александрова Холанн не услышал должного почтения. — Тогда я все‑таки решился сделать биопсию.

— Почему так поздно? — вопросил Лино, на этот раз без всякого фанатизма в голосе, очень деловито.

— Я никогда не видел такой клинической картины, — честно признался медик. — И не слышал ни о чем подобном. Признаюсь откровенно, я хотел как можно меньше воздействовать на пациента. Во избежание…

— Все ждал, когда примчится карета из Танбранда? — тяжко вздохнул Тамас.

— Да. В случае эпидемиологической опасности мортусы действуют незамедлительно. Они должны были появиться еще вчера… Но никто не прилетел, мои запросы остаются без ответа.

— Ясно, — с неопределенным выражением отозвался Хаукон. — И что дальше?

— Биопсия была сделана. Я отлучился с пробой, чтобы глянуть на нее в перспицилум… А минут через пять дежурный санитар заорал, как резаный.

Александров положил на подставку новый пикт. Священник вновь осенил себя аквилой, жест повторили комендант, медик и механик. Уве отметил, что комиссар лишь нахмурился еще больше, но руки Тамаса остались неподвижны…

— Ой — ей — ей, — тихо проговорила Туэрка и шмыгнула носом, совсем по — детски.

— Да уж, — крякнул священник.

— Растекся жижей, — сообщил хирург так, словно очень наглядную картину, запечатленную на пикте, нужно было разъяснять. — В несколько минут.

— Механизм распада? — спросил Фаций. — Кислотное?

— Протеолиз. Ферментативное разрушение белков. Штука, в принципе, известная, катачанская трехчасовая гангрена дает похожую картину — но не в таких масштабах, и не с такой скоростью. В организме внезапно высвободилось огромное количество токсина. Как он накапливался, не разрушая клеток — вопрос не ко мне. Магосы, может быть, разобрались бы…

— А биопсия?

— Превратилась в тот же студень. Я успел сделать несколько основных вирусных проб, но они ничего не показали. В электроскоп я его увидел. Но по имеющимся у меня определителям не опознал. Агент не относится к известным.

Хирург на мгновение задумался и добросовестно поправил себя:

— Не относится к документированным в стандартных справочниках. Для вируса он большой, но не гигантский, больше ничего внятного я про него не скажу. В получившемся студне его много, очень, очень много. Определить, чем это обезвредить, я не могу — соответствующей лаборатории нет, подопытных животных нет, лабораторных гомункулусов нет. Не положено госпиталю. Ультрафиолет, как и должно быть, его разрушает. Я законсервировал образец в жидком азоте — и дальше буду бороться с эпидемией согласно наставлениям.

— Что нужно? — уточнил комиссар.

— Да в общем ничего, все уже делается. Карантинные меры в сущности очень просты. Никого не выпускать, никого не впускать. Анализы крови по кругу так, чтобы каждый проверялся не менее двух раз в неделю. Карантинная зона для симптоматичных, на отшибе и под охраной. Госпиталь развертывается как инфекционный на двести коек с максимальной изоляцией. Развертывать больше нет смысла, если у нас будет больше двух сотен больных одновременно, значит, все уже кончено, так что… Ну и конечно благословение и духовное наставничество…

Хирург склонил голову в сторону священника. Тот улыбнулся тонкими губами с видом благостным и отеческим. И пообещал:

— Будет тебе отеческое, сколько унесешь.

Холанн втянул голову в плечи, но, похоже, достаточно вольное отношение к догмам поклонения Богу — Императору было здесь в порядке вещей.

— Хорошие новости, — произнес Виктор Александров тем же спокойно — безразличным тоном, — Заключаются в том, что, во — первых, ни у кого из обследованных не выявилось значимых отклонений в картине крови. Во — вторых, пациент с ОРЖ — просто идиот, которому нечем было заняться, а не культист, не толкач слота или Десолеума и так далее. Вырастил себе дозу какой‑то дряни — дружки передали культуру, какие‑то мутировавшие дрожжи, употребил в одно лицо, а ночью пробило на жрать — с такой силой, что стрескал восемь аварийных плиток, сломав в процессе два зуба. Потом запил водичкой, потом сублимат предсказуемо раздуло — в общем, его бы гнать из СПО… И в — третьих, у нас есть видимым образом работоспособный универсальный комплекс фармацевтического синтеза.