Лариса Куролесова - Человек без надежды (СИ)

— Не было бы новостей — я бы не приехал, — буркнул он, мысленно все еще проживая неприятный разговор с вдовой Дэниэла Монтего.

Собравшись с мыслями, Габриэль принялся излагать примерно то же самое, что несколько часов назад рассказал ему Бриан Маккинан. Сосредоточившись, Леннокс подался вперед, вцепившись руками в подлокотники кресла, и, казалось, старался не упустить ни слова. В нем появилось какое‑то внутреннее напряжение, он буквально впитывал все, что рассказывал ему лидер Центра летной подготовки. На какое‑то мгновение Дольеру даже показалось трудным остановиться под острым взглядом бывшего космопилота, как будто тот упорно требовал еще и еще информации. Наконец, Габриэль закончил свой импровизированный "доклад".

— Ты еще не говорил с этой девушкой, Фокс? — жадно спросил Леннокс.

— Только что от нее, — кивнул Дольер. — Заодно пришлось пообщаться и с вдовушкой Монтего — крайне неприятной женщиной!

— И что, она действительно не разглядела и не запомнила человека, который похитил доктора и стрелял в нее саму? — Норте недовольно дернул плечом.

— Увы, нет, — Габриэль покачал головой и поднес к губам стакан с водой, чтобы промочить пересохшее горло. — И Бриан тоже не увидел ничего, кроме того, что на стрелке была форма "мертвеца".

— И никто не озаботился тем, чтобы догнать его и рассмотреть получше? — в глазах Леннокса мелькнуло что‑то вроде презрения.

— Маккинан в инвалидной коляске, ему оторвало взрывом обе ноги, — сухо проинформировал бывшего "мертвеца" Дольер. — И, думаю, никто из нас не вправе ожидать от девушки, в которую только что стреляли, что она погонится за потенциальным убийцей, стремясь его получше разглядеть.

— А служба безопасности у нас превратилась в загончик с очаровательными котятами? — Норте скривился. — Никто и не подумал приставить охрану к свидетельнице предположительного преступления? Мне всегда казалось, что Микаэла более осмотрительна. Надеюсь, хоть теперь‑то этим озаботятся по — настоящему?

— Как ты понимаешь, это вопрос не ко мне, а к Войцеховской, — Габриэль поморщился. — После покушения за девушкой действительно будут следить — служба безопасности об этом позаботилась. Но, справедливости ради, мне бы на месте Железной Микки тоже не пришло в голову, что может случиться нечто подобное! Ковчег никогда не знал таких потрясений, а ведь с Исхода прошло уже почти два с половиной века! Убийство, замаскированное под успешную попытку свести счеты с жизнью, похищение, покушение на Сильвер Фокс — все это на "Одиннадцати" выглядит… как сцены из фантастического романа!

— Из фантастического романа? Габриэль, мы на громадном ковчеге в открытом космосе! Наши предки давным — давно погрузились в недра "Одиннадцати", за время странствия здесь официально сменилось уже несколько Поколений по тридцать пять лет, срок Седьмого из них сейчас подходит к своему завершению! Перед вылетом было решено, что за модель существования здесь будет взята середина двадцать первого века — наиболее благополучное, технически развитое и удобное время на Земле. Мы полагаемся на прогнозы ученых, которые давным — давно рассчитали, что наше "жилище" как раз доберется до так необходимого нам нового мира на отрезке с начала Седьмого до конца Десятого Поколений! Какие‑нибудь жалкие пару — тройку тысячелетий назад люди на Земле и не думали, что поднимутся к звездам, не говоря уже о том, чтобы отправить с родной планеты двенадцать огромных ковчегов в столь дальние странствия! Кто же мы, скажи, пожалуйста, если не персонажи этого самого "романа"? Или тебе нужно что‑то еще более фантастическое? — Леннокс закатил глаза. — И теперь ты говоришь, что мы слишком расслабились и забыли о безопасности — даже те, кто по долгу службы должен ею заниматься!

— Наши предки покинули Землю двести сорок три года назад! — парировал Дольер. — За это время "Одиннадцать" стал для нас настоящей "планетой" — в конце концов, благодаря усилиям ученых он почти ничем не отличается от любого другого космического тела.

— Ничем, кроме полной искусственности, — отрезал Норте. — Наше солнце — плод усилий ученых. Наша погода — результат регулирования научных работников, создающих так называемый "сбалансированный климат" в разных частях "Одиннадцати". Наши атмосфера, флора и фауна — воспроизводимые ресурсы, которые могут существовать только с человеческой помощью. Мы сами — плод пресловутого "да", которое когда‑то сказали нашим родителям в Центре репродукции. Но самое главное — от открытого космоса все это отделяет лишь тонкая перегородка из ультрапрочного, но тоже рукотворного, а значит — поддающегося разрушению материала. Одно неверное движение — и нас не станет. Одна ошибка маневрирования — и весь ковчег будет обречен на медленное и мучительное умирание!

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — нахмурился лидер Центра летной подготовки.

— К тому, что мы стали слишком беспечны, — Леннокс ядовито усмехнулся. — Каждый из нас защищен и расслаблен, вот мы и сочли возможным прекратить бояться. Но я был там, Габриэль! Что бы там ни твердили ученые, космос нам не друг! Он чужой… Он только и ждет того, чтобы мы окончательно расслабились и решили, что нам все по плечу!..

— Речь сейчас не о космосе, меня волнуют вещи, более… приземленные, если можно так выразиться, — буркнул Дольер. — Я по — прежнему могу рассчитывать на твою помощь, или ты решил окончательно погрузиться в философствования относительно смысла жизни на "Одиннадцати"? Пишешь новую книгу?

— У меня нет привычки брать назад свои обещания, — вздохнул Норте. — Что от меня требуется?

Габриэль с облегчением вздохнул. Рассуждения об абстрактных материях никогда не были его коньком, поэтому он предпочитал более деловой тон, принятый Ленноксом. Лидер Центра летной подготовки редко задумывался о том, что их ковчег — крошечная песчинка, бороздящая просторы Вселенной. Если ему повезет, новое пристанище жители "Одиннадцати" найдут еще при его жизни. Не повезет — он тоже не огорчится. Габриэля волновали куда более насущные проблемы, чем вариации дальнейшего развития жизни в глобальном масштабе ковчега.

— Мне нужно, чтобы ты начал осторожно работать… с нашими ребятами, — с некоторой запинкой выдавил из себя Дольер. — Как ты понимаешь, со мной откровенничать никто не станет, поскольку я не хожу с ними в одни столовые и бары, а вот ты для них — почти свой. И, кроме того, человек — легенда, тебе наверняка расскажут на порядок больше, чем кому‑либо еще!

— Шпионить на тебя и подставлять своих? — Леннокс приподнял бровь. — Какая славная перспектива!

— Я же не предлагаю тебе докладывать обо всем, что может, скажем, быть признано нарушением устава, — поморщившись, Габриэль махнул рукой. — Меня интересует только то, что относится к взрыву, похищению доктора, гибели одной девицы и покушению на другую, а это уже не шутки. Раз в деле замешан человек в летной форме, кто‑то должен его знать или, по крайней мере, слышать о нем. Кто‑то должен что‑то подозревать. Но со мной "мертвецы" будут молчать. А тебе, скорее всего, расскажут все, что знают и думают.