Генри Каттнер - Долина Пламени (Сборник)

— Это он Раггедо? — спросила она.

Дети поняли ее.

— О, нет, — ответил Чарльз. — Раггедо живет в подвале. Мы даем ему мясо. Сырое, с кровью. Ему нравится! Так и жрет!

Беатрис взглянула на Джейн. Она кивнула в сторону «клуба» — ящика от рояля с настоящим секретным замком. Затем очень ловко перевела разговор на другое В конце концов начали играть в ковбоев и индейцев, и Бобби, дико завывая, направился во главе отряда вокруг дома.

В ящик от рояля сквозь щели проникал приятный запах акаций. Прижавшись друг к другу в теплом полумраке, Беатрис и Джейн слышали затихающие крики «индейцев». Беатрис сейчас казалась удивительно взрослой.

— Я рада, что ты приехала, Джейн, — сказала она. — Маленькие дети ничего не понимают. А это просто ужасно.

— Кто он?

Беатрис вздрогнула.

— Я не знаю. Думаю, он живет в подвале. — Она помолчала. — Но к нему нужно добираться через чердак. Я бы боялась еще сильнее, если бы маленькие дети не были такими… как будто их это ничуть не тревожит.

— Но, Би! Кто он?

Беатрис повернулась и посмотрела на Джейн, и было совершенно ясно, что она не может или не хочет говорить, словно существовал некий заслон. Но поскольку это было важно, она попыталась преодолеть его, заговорив о ложном дядюшке.

— Мне кажется, Раггедо такой же, как он. Собственно, я уверена в этом. Так говорят Чарльз и Бобби, а они понимают. Они знают лучше меня. Они меньше… Это трудно объяснить, но… ну, это что-то вроде скудлеров. Помнишь?

Скудлеры. Неприятный народ, живший в пещере по дороге в страну Оз; все они могли снимать свои головы и швыряли ими в прохожих. Сравнение быстро помогло ей все понять. Голова скудлера могла находиться в одном месте, а тело — в другом, но обе части принадлежали одному и тому же скудлеру.

Конечно же, у призрачного дяди были на месте и голова, и туловище. Но Джейн смутно представляла себе его возможную двойную сущность: одна часть тела, вводя всех в заблуждение, передвигалась по дому, словно источник страшного заболевания; другая часть, безымянная, бесформенная, укрывалась в подвале, ожидая сырого мяса…

— Чарльзу известно об этом больше любого из нас, — сказала Беатрис. — Это именно он узнал, что нам придется кормить Р… Раггедо. Мы пробовали разное, но оказалось, что нужно сырое мясо. И если бы мы перестали его кормить — произошло бы что-нибудь ужасное. Мы и это выяснили.

Конечно, Джейн не спросила, как. Дети воспринимают свое телепатическое общение, как должное.

— Они не знают, — добавила Беатрис. — Мы не можем им сказать.

— Да, — сказала Джейн, и девочки посмотрели друг на друга, чувствуя ужас от своей детской беспомощности, сознавая, что нравы в мире взрослых слишком сложны для понимания и что дети должны быть осторожны.

Взрослые всегда правы. Они — другой народ.

К счастью для детей, они столкнулись с Врагом все вместе. Будь ребенок один, это могло бы вызвать у него сильный истерический припадок. Но первые открытия сделал Чарльз, а ему было только шесть лет — слишком мало, чтобы события могли привести к каким-либо психическим нарушениям. Психотическое состояние является для шестилетних врожденным — оно для них нормально.

— И они чувствуют себя больными с тех самых пор, как он появился, — сказала Беатрис.

Джейн это уже поняла. Волк может нацепить овечью шкуру и незаметно смешаться с отарой, но овцы станут нервничать, хотя и не смогут определить причину своего беспокойства.

Это был вопрос настроения Даже он выказывал такое же расположение духа — испытывал беспокойство, ожидал чего-то, чувствовал, что что-то не так, но не знал, что… Однако для него это был лишь вопрос маскировки. Джейн видела, что он не хочет привлекать внимания, понимая, что чем-то отличается от произвольно выбранной им нормы — образа человека.

Джейн приняла как нечто неизбежное — этого дядю, одновременно являвшегося существом по имени Раггедо, живущим в подвале, которого приходилось регулярно кормить сырым мясом, чтобы не произошло нечто…

Взявшийся неизвестно откуда притворщик. Он обладал могуществом, но оно имело границы. Явные свидетельства его силы принимались без сомнений.

Дети — реалисты. То, что этот голодный, не являющийся человеком неизвестный появился у них, не казалось им невероятным, ибо его присутствие было фактом.

Откуда-то он взялся. Из времени, пространства, какого-то непостижимого места. Он никогда не испытывал никаких человеческих чувств — дети быстро это заметили. Он очень ловко притворялся человеком, и ему удалось деформировать память взрослых, введя в них ложные воспоминания о своем существовании. Взрослым казалось, что они помнят его. Взрослый может распознать обычный мираж, который ребенка введет в заблуждение Однако мысленный мираж, наоборот, может обмануть взрослого, но не ребенка.

У Раггедо не было власти изменить их разумы, поскольку они еще не были ни полностью человеческими, ни целиком разумными — с точки зрения взрослых Беатрис — старшей — было страшно. Пользуясь воображением, она старалась поставить себя на место других.

Крошка Чарли был возбужден больше всех. Самому маленькому, Бобби, понемногу становилось скучно..

У Беатрис, возможно, остались хоть какие-то воспоминания о том, как выглядел Раггедо; остальные не помнили ничего: они добирались до него весьма странным путем, да и не исключено, что и сами претерпели изменения, находясь в его обществе. Он принимал еду или отказывался от нее — и все. Наверху в доме тело скудлера притворялось человеческим, в то время как его голова пряталась в маленьком, ужасном убежище, которое он создал путем искривления пространства; поэтому для тех, кто не знал, как найти Дорогу из желтых кирпичей, он был невидим и недосягаем.

Что он собой представлял? Без критериев сравнения — а их нет в этом мире — он не может быть назван. Детям он казался Раггедо. Но он не был этим толстым, забавным, вечно расстроенным королем гномов.

Он никогда им не был.

Лучше назвать его демоном.

Как обозначение это слово включает слишком много, и в то же время недостаточно. Однако придется удовлетвориться этим. По меркам взрослых, он был чудовищем, чужим, сверхъестественным существом. Но то, что он делал, и то, чего он хотел, — позволяет называть его демоном.

Несколько дней спустя Беатрис подошла к Джейн.

— Слушай, Джейн, — спросила она, — сколько у тебя денег?

— Четыре доллара тридцать пять центов, — ответила та, посмотрев. — Папа дал мне на вокзале пять долларов. Я купила воздушной кукурузы и… ну, еще всякую мелочь.

— Знаешь, я рада, что ты приехала именно сейчас. — Беатрис с облегчением глубоко вздохнула. Без слов было понятно, что сохранение общей тайны, как это водится в детских компаниях, должно распространяться и на данную ситуацию, в которой совпадали интересы всех. Скромные накопления Джейн предназначались не для кого-то одного из них, а для блага всей группы.