Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

Секунды веры, — приподнимаясь, подумал контролер, — ценный товар, которым так легко торговать. И который так легко изъять.

Лаконичным движением лежащий на полу Мурдран вскинул пистолет, и пространство расчертил один единственный алый сполох. Заорав, Партараш покатился по ступеням, на которые уже ступил, окрыленный близящимся счастливым спасением. Заряд попал ему в ногу, пробив левое бедро насквозь. В коридоре неприятно пахло смесью озона, паленого мяса и горелого пластика.

— Проверь, — приказал Контролер и, вскочив, Мурдран скатился с лестницы. Снизу запоздало донесся крик боли, перетекший в скулеж.

— Ползет, — крикнул лейтенант громко, чтобы дознаватель мог слышать. — Эй, чего на меня дуло наставил, не видишь, Контролер признал Партараша преступником. Ваша светлость, подтвердите, меня ведь сейчас тут прикончат.

— Отставить, — дознаватель перевесился через парапет лестницы. — Партараша в застенок, Мурдран — вернись, твое новое командование смертельно ранено.

Подойдя, Контролер наклонился над раненым. Заброх был жив, его одежда на груди чернела гарью, он дышал резко и с всхлипами, но не кричал и не стонал. Глаза его были широко распахнуты.

— Будешь жить или отпустить тебя восвояси? — с тенью жалости спросил дознаватель.

— Хочу жить, — прохрипел Заброх.

Еще бы ты не хотел, — подумал Контролер. — Наверное, очень неприятно умереть, не успев насладиться тем, к чему ты стремился всю жизнь. Страшно осознавать, что, получив желаемое, ты подошел к концу. От того, наверное, должно быть в жизни множество целей, коими могут являться не только материальные ценности и статус, но так же познание и духовные радости в первую очередь. Тогда, достигая чего-то одного, ты радуешься, но не забываешь, что есть еще те недосягаемые высоты, ради которых нужно жить, работать и стремиться ввысь…

— Врача! Живо! — приказал Контроллер. — На счет десять ему должны оказать первую помощь, через час он должен ходить. Раз…

Он гулял по саду, вглядываясь то в хмурое небо, затянутое волнующими воображение облаками, то в почву под своими ногами. Песок, которым были присыпаны дорожки, имел несколько легко отличимых цветов и дознаватель любовался сплетением разноцветных разводов. Ему почему-то вспоминалась Школа в поднебесье Парлака 15, хотя он был там всего единожды и никаких особых эмоций по этому поводу ранее не испытал. Дознаватель пробыл там всего несколько часов, после чего улетел по делам, коих в космических просторах у него было хоть отбавляй. Но сейчас дознаватель почему-то вспоминал сад Школы…, который никогда не посещал. И трогательно нежные белые цветы.

Он вслушивался в отдаленнее звуки медленно возрождающегося от разрушений и испуга Тутуне. Гремели взрывы, осыпавшие полуразрушенные, опасные дня населения дома, громыхала техника, растаскивающая завалы. То и дело над головой проносились, оставляя мутноватые шлейфы, атмосферные глайдеры. Впереди у них целая жизнь и уже очень скоро местные будут вспоминать эти дни жуткого хаоса как что-то далекое и верить, что это никогда не повторится.

А дознавателю предстоит долгая церемония сочетания, под которую уже выбрали Кафелрал — самый большой в Тутуне. Контролер проходил такие церемонии не раз и не два. Во Вселенной у него много детей, потому что везде то и дело вспыхивают войны, и таким планетам уже нет доверия. Союз стремится к миру, не к войне.

Но никогда раньше не было так гадко у Контроллера на душе. Словно бы и он был самим собой, но что-то так сильно изменилось…

Просторы не врут мне, когда говорят:

Никто никогда не вернется назад, — запел себе под нос дознаватель, -

Лишь души Высокие спорят с Судьбой,

Чего лишены мы как прежде с тобой.

Ты Высший великий, я маленький раб,

Тебе не понять моих мелких утрат,

Они не важны для тебя, не горюй

И я позабуду чужой поцелуй.

Он к смерти причастен, тебе невдомек,

Что в жизни я верный усвоил урок:

Года пусть летят и поступки мои

Все вписаны разом в талмуды Судьбы.

Когда оборвется мой жизненный путь

Закроется Книга, отринется грусть.

Осудят по праву, за все по делам,

Что прятал усердно по темным углам.

И лишь допев, он понял, что на него, должно быть, снизошло озарение. Дознаватель только что сочинил эти стихи; никогда раньше он не слышал такой песни и, что еще ужаснее, никогда не замечал за собой писательских способностей. Он и петь-то не любил, а вот тебе ж, сочинил и спел. Сходу.

Контролер попытался вспомнить рифмы, но песня, пройдя через него, словно и не затронула разум, улетела куда-то, растворившись в пространстве. Он лишь помнил смысл слов.

Теперь, испытывая затаенный страх, Контролер всерьез задумался о том, кто говорил через него: прихвастни бездны или те, кто управляют его поступками. Кто-то предупреждает его, смущает его мысли?

Раньше дознаватель считал, что все его поступки несут лишь добро и им управляют чуткие руки Высших тел. Теперь получалось, что он несет зло. Спев эту песенку, Контролер еще глубже задумался о своих собственных поступках. Ему ясно намекнули, что за зло ему отплатят злом. Но какие же из его действий — зло? Что он делает не так? Что прячет сам от себя?

Все-то теперь как-то не так! Дознаватель поднял глаза к темному ночному небу, понимая, что ересь, которой полнятся его разум, страшна сама по себе, а уж что она может натворить!..

— Всепрощения, — прошептал Контроллер, и, подойдя к шумному фонтану, от которого шел стылый влажный холод, сунул руку в воду. Она оказалась ледяной, кожу обожгло, заныли суставы, но дознаватель терпеливо ждал, когда исчезнут все мысли, сметенные волной боли. Казалось, он окунул кисть в лед.

Вот, должно быть, как ощущается ритуал, если не использовать специальные препараты, — подумал Контролер. И думал он еще о сотне тысяч разных вещей. О, как же буйствовал его разум! Он все думал о своей прошлой жизни, и никакая боль, казалось, была не способна изгнать из его головы преступные мысли.

— Я делаю все правильно, — твердил сквозь плотно сжатые зубы дознаватель. — Мною правит Союз, я выполняю его приказы, чтобы Вселенная стала чище. Я справедливый и прощающий, но никогда не допущу обмана. Несправедливость да искоренят мои подвиги, и пойду я, Воин, под белым знаменем, с пылающим Искупления Клинком в руках. И пронесу я свет в миры, где царствует тьма; и изгоню я черных тварей, затаившихся в сознании темном; и зажгу я вечный свет для тех, кто захочет видеть. Он выжжет глаза тем, кто таит в себе Зло; он дарует покой тем, кто чист…

Боль в руке стала утихать, и Контроллер достал кисть из воды, так как прекрасно знал: исчезла чувствительность, стерлась боль, дальше можно просто отрезать руку. Ничего не измениться.