Иван Беляев - Галобионты

Нельзя было терять ни секунды: в любой момент змея могла укусить ребенка. Любовь побледнела и задрожала. Алекс видел: еще немного и она закричит и бросится на помощь девочке. Он решил опередить свою подругу. В мгновение ока, Алекс кинулся вперед, подскочил к девочке со спины и схватил змейку, сжав ее в кулаке. Ребенок не успел ничего сообразить. Пока девочка оборачивалась, почувствовав какое-то прикосновение к своей спине, Алекс нырнул в кусты, держа в пальцах крошечную змейку. Девочка в растерянности озиралась по сторонам. Она ничего не видела, но охватившее ее необъяснимое чувство страха заставило девочку громко вскрикнуть.

– Фредди! Пойдем отсюда! – голосок ребенка дрожал от испуга.

– Постой, Джесси, тут еще много плодов! – отозвался мальчик.

– Я ухожу, – сказала девочка, забыв о цели своего похода в рощу, – если хочешь, оставайся, я не буду тебя ждать.

Подхватив почти полный „мешок“, она поспешила к берегу к родителям, время от времени оглядываясь – ей все мерещились чьи-то шаги за спиной.

– Джесси! Подожди меня! – заголосил мальчик, слезая с дерева.

– Иди скорее, я буду идти медленно, – крикнула в ответ девочка, не останавливаясь.

Мальчик соскочил с дерева, схватил с земли несколько плодов и побежал вслед за сестрой.

Алекс разжал ладонь. Любовь увидела раздавленную змейку.

– Какой ты молодец! – она обхватила его обеими руками и крепко поцеловала.

– Я сделал глупость, – сказал Алекс, снимая ее руки со своих плеч, – дети могли меня увидеть. Этого нельзя было допустить.

– Но ведь не увидели же! – возразила Любовь.

– Это произошло случайно. Меня мог видеть мальчик на дереве. Дети сказали бы о нас своим родителям…

– И что, – прервала его Любовь, – ты думаешь, что родители стали бы искать нас по всему острову? По-моему, они сразу собрали бы свои вещи и отплыли отсюда как можно дальше.

– Да и растрезвонили бы о нас всему свету, – закончил за нее Алекс.

– Ну почему ты всегда предполагаешь худшее? И вообще, почему ты думаешь о том, чего нет и не было на самом деле?

– Потому что это могло бы случиться.

– Но не случилось же!

Любовь еще никогда не была так взволнована. Алекс не переставал удивляться переменам, происходящим с его подругой. Вот и теперь она горячо протестовала против его логических выводов и переспорить ее не было никакой возможности.

Тем временем девочка, которая так и не оправилась от испуга, упросила родителей погрузиться на яхту и покинуть остров, где творятся странные вещи.

– Смотри, – сказала Любовь, – они отплывают.

– Ну и хорошо, – хмуро проговорил Алекс, чувствуя огромное облегчение.

– Как жаль, – грустно протянула Любовь, наблюдая за ними.

– Ты удивляешь меня, – сказал Алекс, не в силах сдержать улыбку, – неужели тебе не понятно, что если бы они задержались здесь, то могли бы наткнуться на нас или следы нашего пребывания на острове. А это было бы недопустимо.

– Ну вот и опять ты со своими мрачными предположениями…

Алекс вышел из терпения. Ему вдруг захотелось вырвать свою подругу из благостного состояния, в котором она пребывала и доказать ей, какой страшной опасности им удалось избежать.

– Ты можешь понять, что в случае, если они заметили бы нас, нам пришлось бы в спешном порядке покинуть этот остров? А ты только недавно говорила мне о том, как боишься этого!

– Но этого же не произошло! – стояла на своем Любовь. —

А вот если бы девочка погибла, а она обязательно погибла бы от укуса манговой змейки, то все было бы гораздо страшнее. Почему ты не хочешь ценить того хорошего, что случается с нами и постоянно думаешь о плохом? Люди уехали, дети остались живы и здоровы. Все хорошо закончилось. Мы должны радоваться, а на тебе лица нет от злости! Это неправильно!

Алекс собрался было сказать что-то, но взглянув на ее разрумянившееся лицо и горящие глаза, не стал этого делать. Он молча обнял ее и привлек к себе. Любовь сейчас же ответила на его ласку, прижавшись к нему всем телом и обвив руками шею Алекса.

– Я знаю, что ты очень добрый, – прошептала она, – поэтому я тебя люблю.

Алекс гладил ее густые пышные волосы, думая о том, что ни за что не смог бы сказать ей тех страшных слов, которые готовы были сорваться с его губ. Обнявшись, они пошли к хижине.

– А все-таки хорошо, что мы увидели этих людей. Какая прелесть – эти кудрявые ребятишки! У них, должно быть, замечательные родители. Эти люди выглядели такими счастливыми!.. Теперь я смогу говорить, что знаю о настоящем человеческом счастье, – произнесла Любовь, с легким сожалением оборачиваясь назад, в ту сторону, куда уходила яхта. – Я убедилась, что счастье есть на свете. И все вовсе не так страшно и плохо, как ты мне говорил. – Девушка лукаво взглянула на Алекса. – Только попробуй со мной поспорить и уверять меня, что здесь, на земле нельзя быть счастливыми.

Алекс не стал разубеждать подругу. Он не сказал Любови, что по данной ему инструкции, которую обязан был неукоснительно исполнять, ему надлежало уничтожить любого, кто видел их на острове. Если бы кто-то из детей заметил его и сообщил об этом родителям, Алекс вынужден был бы уничтожить всю семью и затопить яхту.

В воскресенье состоялось торжественное отбытие Дзержинца, который прихватил с собой и Тихомирова. Полковник не выказал особого удивления тем, что ассистент профессора собирается покинуть Базу непосредственно перед адвентацией. Степанов сказал Дзержинцу, что преспокойно справится без посторонней помощи. Это выглядело вполне правдоподобным, учитывая, что заканчивался генезис уже пятой серии, следовательно, профессор накопил достаточно опыта, чтобы не нуждаться в присутствии ассистента. Гораздо больше Дзержинца интересовали подробности похождений Геракла.

Степанов даже не пытался присутствовать при долгом, обстоятельном разговоре, зная, что полковник не допустит этого. Профессор был почти спокоен за своего питомца, не сомневаясь, что Геракл достаточно умен и не ударит в грязь лицом. И все же он то и дело отрывался от своих дел в ожидании окончания разговора. Степанову хотелось убедиться, что все прошло именно так, как он планировал. Этот „допрос“ был своего рода тестом для питомца Степанова. Общение с Дзержинцем требовало от человека немалого самообладания и крепких нервов. У самого профессора далеко не всегда хватало как первого, так и последнего. Дзержинец продержал Геракла больше двух часов. Когда, наконец, беседа была закончена и они вышли из кабинета, Степанов с удовлетворением отметил, что полковник выглядит более утомленным, нежели Геракл. В целом же, все прошло нормально.

– Я доволен работой ваших питомцев, профессор, – сказал Дзержинец, – но меня интересует один вопрос.