Дэн Симмонс - Олимп

– А я полагал, что это персонификация, – произносит Пелид. – Ну или тележка с воловьим дерьмом. Кузнец ухмыляется.

– Даже персонификация и тележка с воловьим дерьмом обзаводится телесной оболочкой в чудесном новом мире, созданном для нас при участии «постов», Просперо и Сикораксы, – отвечает он. – Ну что, едем? Или мне пока квитнуться в лабораторию и насладиться… э-э-э… прелестями твоей спящей красавицы?

– Только попробуй, и ты покойник, – спокойно, без угрозы обещает герой.

– Знаю, – кивает Гефест. – Потому и спрашиваю в последний раз: залезешь ты в эту чёртову колесницу или нет?

Они летят на юго-восток и ухитряются обогнуть добрую половину колоссальной марсианской сферы, хотя Ахилл и не догадывается, что попал на Марс или что перед ним именно сфера. Зато ахейцу известно другое: вряд ли он согласится повторить этот крутой подъём над Олимпийским озером кальдеры, ещё хоть раз резко вырваться из-под эгиды в объятия ревущего пыльного урагана вслед за четвёркой коней, возникших из ниоткуда при взлёте, и потом ещё долго скакать сквозь яростный ветер и слепящую бурю. Ухватившись за деревянный и бронзовый край колесницы, Ахилл изо всех сил старается не зажмуриваться. По счастью, колесницу окружает силовое поле, которое защищает обоих от свистящего песка и смертельных вихрей, – не то уменьшенная копия эгиды, не то разновидность невидимых доспехов, коими пользуются бессмертные на поле брани.

И вот уже пыльные ураганы остались позади, вокруг раскинулась чёрная ночь, усеянная искрами далёких светил, а по небу мчатся два маленьких спутника. К тому времени, когда колесница пересекает линию трёх огромных вулканов, пыль почти рассеивается, и далеко внизу черты планетарного пейзажа ярко прорисовываются в отражённом сиянии звезд.

Ахеец уже знает, что жилище богов расположено в собственном непонятном мире (ещё бы не знать после восьми месяцев сражений на красных равнинах за Брано-Дырой, как называли её соратники-моравеки, у берегов теплого, лишённого приливов северного моря, совсем не похожего на земные), но герой и не подозревал, что мир Олимпа окажется настолько большим.

Пассажир и возница пролетают над бесконечным широким затопленным каньоном; глубокую тьму нарушают лишь яркие блики звёзд на воде и несколько подвижных огоньков на много лиг внизу – по словам Гефеста, это фонари на каменоломных барках маленьких зелёных человечков. Не видя причин вдаваться в подробности, Пелид удовлетворяется туманным пояснением.

Внизу проносятся голые, а потом лесистые горные хребты, бесчисленные круглые углубления (покровитель огня нарёк их кратерами) – неровные, выветренные, кое-где поросшие деревьями; в некоторых поблескивают озёра. В лунном и звёздном свете очертания особенно ярки, а края остры.

Повозка взмывает выше, свист ветра вокруг миниатюрной эгиды утихает, и Ахиллес вдыхает чистый воздух, производимый самой машиной. Содержание кислорода настолько высоко, что даже слегка пьянит.

Кузнец даёт имена скалистым, горным и долинным пейзажам, которые разворачиваются далеко внизу. Калека напоминает ахейцу скучающего капитана барки, объявляющего остановки на реке.

– Жемчужная равнина, – произносит бессмертный. И несколько минут спустя: – Плато Меридиана. Терра Шеба. Вон та чащоба на севере носит имя Скиапарелли, предгорья прямо перед нами называются Гюйгенс. А сейчас поворачиваем на юг.

Запряжённая четвёркой горячих, слегка просвечивающих коней колесница не просто поворачивает, а ложится на бок на вираже. Руки Пелеева сына судорожно впиваются в край; между тем в его ощущениях дно повозки невероятным образом по-прежнему остаётся внизу.

– А это что? – произносит Ахилл через пару минут, глядя на огромное круглое озеро, почти заполнившее южный окоём.

Колесница начинает снижаться. Пыльная буря ещё не рассеялась, вокруг опять завывают вихри.

– Бассейн Эллада, – бурчит покровитель огня. – Более тысячи четырёхсот миль в поперечнике. У Плутона – и то меньше диаметр.

– Какого ещё Плутона? – отзывается быстроногий..

– Это долбаная планета, неграмотная ты деревенщина, – рычит Гефест.

Кратковечный разжимает побелевшие пальцы, собираясь пустить руки в дело: поднять бессмертного калеку над головой, переломить его спину об колено и швырнуть увечного за борт. Затем косится на горные пики, на чёрные долины за много миль под ногами… Что ж, можно и подождать, пусть карлик сперва посадит машину. Тёмное озеро заполняет собою весь горизонт. Повозка пересекает изогнутую линию северного побережья и, снижаясь, летит над водой, озаренной сиянием звёзд. На глазах Ахиллеса то, что с высоты нескольких миль казалось круглым озером, превратилось в маленький диск океана.

– Глубина здесь – от двух до четырёх миль, – сообщает кузнец, как будто его кто-то спрашивал или слушал. – Вон те реки, текущие с востока, называются Дао и Хармакхис. Поначалу мы собирались поселить на здешних тучных долинах пару-тройку миллионов людей устаревшего образца (пускай себе, мать их за ногу, плодятся и размножаются, сколько влезет), но так и не удосужились повернуть сюда луч и расфаксовать всех закодированных. Честно сказать, Зевс и другие попросту забыли прежнюю, небожественную жизнь – она казалась им сном. Вдобавок Повелителю Молний и без того хватало забот: пришлось бороться с родителями, с бессмертными первого поколения – Кроном и его сестрой-невестой Реей – и сослать обоих через Брано-Дыру в далёкие бездны Тартара. Прочистив горло, Гефест нараспев, точно аэд, читает:

По мнению Ахилла, уж лучше бы он перепиливал лиру ржавым клинком. По обе стороны от колесницы простёрлись волны; скалистые берега с невообразимой быстротой исчезли за краем окоёма. На юге возникает одинокий скалистый остров.

– Зевс только потому добился своего, – не унимается хромоногий, – что вернулся к машинам «постов», пробивающим. Брано-Дыры, покинутым на орбите Земли (я имею в виду настоящую Землю, а не вашу трахнутую терраформированную подделку), и вызвал Сетебоса с его яйценосным племенем, дабы сразиться с легионами Крона. Разумеется, сторукие чудовища с их» энергетическим оружием и алчной страстью высасывать ужас из грязи одержали победу, а вот отделаться от этих тварей после войны оказалось труднее, чем вывести со штанов пятна дерьма. Да и потом, один из долбаных отпрысков рода титанов, мальчишка Япета, Прометей, оказался двойным агентом. Плюс на четырёхсот двадцать четвёртом году войны из Брано-Дыры явился клонированный в лаборатории стоглавый монстр Тифон. Вот на что не мешало бы посмотреть. Помню тот день, когда…