Джефф Нун - Брошенные машины

Он поднес руки к лицу, растер дряблую кожу на щеках, на шее. Его глаза заблестели, наливаясь слезами. Он отнял руки от лица, посмотрел на свои ладони.

– Вам нравятся мои руки? Вот посмотрите. Вы когда-нибудь видели такие руки?

Он протянул мне руки, ладонями вверх. Перевернул их, чтобы я увидела тыльную сторону, подержал так две-три секунды и опять повернул их ладонями вверх. Чистая, гладкая кожа без единого пятнышка. У него были очень красивые руки. Руки совсем молодого мужчины.

– Вам нравится, да?

– Да…

– Конечно, вам нравится. Твою мать. Господи.

– Что с вами?

Он весь как-то сжался и чуть отступил.

– Я не знаю, что делать. Куда идти. Помогите мне.

– Это болезнь?

– Помогите…

– Дать вам «Просвет»?

– Нет.

Он посмотрел на меня, теперь – робко и боязливо. Его руки нервно зашевелились, как будто сами по себе, независимо от его воли. – Теперь я думаю сделать лицо. Как вы считаете? Это опасная процедура. Я не знаю. А вы что скажете? Вам нравится мое лицо?

– Я…

– Вам оно нравится?

– Генри, у вас нормальное лицо. Совершенно нормальное.

– Вот такое, какое сейчас?

– Такое, какое сейчас.

– Знаете, когда все это началось, этот шум… я подумал, что это, наверное, и к лучшему. Теперь никто не узнает, какой я с виду. Но все не так просто, правда? Все не так просто.

Его взгляд стал холодным, колючим.

– Я устал. Сейчас я вам все расскажу. Я же вижу, как люди на меня смотрят. С каким презрением.

– Яне…

– Бля, заткнись и послушай. Я с тобой разговариваю. Делюсь сокровенными мыслями. Пытаюсь быть милым и дружелюбным, так что ты можешь хотя бы послушать.

– Яне…

– Пожалуйста, выслушайте меня. Я хочу кое-что вам показать.

– Послушайте, вы же не собираетесь…

– Что?

Он опять улыбнулся своей неприятной улыбкой, но теперь уже мягче, как будто ярость в нем перегорела. Он шагнул к багажнику своей машины.

– Оно здесь.

Он положил руку на крышку багажника. А я все пыталась понять, как далеко все это может зайти. Смогу я в него выстрелить или нет – если придется стрелять. А может быть, просто сбежать? Ну, хотя бы попробовать.

– У меня действительно есть пистолет.

– А покажите.

Я достала пистолет из сумки. Джексон посмотрел на него, потом – на меня.

– Он заряжен? С предохранителя снят?

– Я не знаю.

– Конечно, не знаете.

– А вы знаете? Джексон вздохнул.

– Я не сделаю вам ничего плохого. Скорее наоборот!

– Что значит «наоборот»?

– Вы же видели мои руки. Посмотрите еще раз. Какие чистые, молодые. А музыка? Вы же слышите. Она тоже чистая.

– И что?

– Они чистые. Слушайте. У меня есть дорожные карты. Хотите взглянуть? Очень подробные карты, а главное – точные. Я знаю, где я. И знаю, куда я еду. И еще вот. Видите? Часы.

Он взмахнул рукой. Да, у него были часы. Только я не успела их разглядеть.

– Они все чистые. Они излечились.

– Вы о чем говорите?

– Вот здесь, в багажнике. Вожу с собой. Есть еще и другие, я думаю. Какая-то женщина в Глазго. Разные ходят слухи. Какой-то странный прибор у нее в подвале. Участки пространства, где шум не действует.

Да, теперь я вспомнила. Павлин что-то такое рассказы кал про Электронный Просвет, устройство, которое очищает испорченные сигналы. Неужели оно существует на самом деле?

– Дайте мне посмотреть.

– А что? У вас что-нибудь есть? Что-нибудь, что вы хотите очистить? Есть?

Я подумала про тетрадку, про фотографию. А про что же еще? Очистить их, излечить… пусть даже что-то одно, если нельзя сразу и то, и другое. Да, это было бы так хорошо.

– Генри, дайте мне посмотреть.

– Да, но можно ли вам доверять? Потому что меня уже пару раз чуть не убили. За эту штуку. Все хотят ее заполучить. Очень-очень хотят. Я не знаю, что делать. Почему люди такие злые? Почему им так трудно проявить ко мне капельку доброты?

– Я не знаю.

– Не знаете… Его глаза затуманились. И я вдруг поняла, что этот Джексон не припадочный психопат, а просто еще одна одинокая, неприкаянная душа. И он тоже бежит от своих теней.

Я убрала пистолет в сумку.

Джексон это увидел и молча кивнул. Потом повернул ключ в замке, и багажник открылся.

– Что-то такое в вас есть, – сказал он. – Я подумал, вы тоже такая же. Подумал, у вас тоже есть что-то. Ну, что-то. Там, в кафе. Когда я вас увидел. Ваши глаза. Чемоданчик. Я сразу понял: вы – добрая. А я очень ценю доброту в человеке.

Он склонился над багажником и что-то там отодвинул.

– Вот смотрите.

Он сказал это шепотом, словно боялся того, что лежало внутри. Я подошла, заглянула в багажник.

– Ну как? – спросил он.

– А где оно?

– Что?

– Я не вижу…

– Да что с вами? Вот же оно.

Он забрался в багажник чуть ли не с головой, сдвинул канистру с бензином и принялся раскидывать в стороны всякий хлам: старые тряпки, газеты, пластиковые пакеты. Кое-что из вещей выпало на дорогу. Но Джексону было уже все равно. Он расчищал угол багажника, и теперь в его движениях сквозила какая-то лихорадочная ярость.

– Свет. Вы разве не видите? Зеленый свет. Вот он! Смотрите. Шарик света. Мигает. Осторожнее. Он очень хрупкий. Теперь видите? Видите? А слышите звук? Вы прислушайтесь. Он очень тихий. Как будто кошка урчит. Тихо-тихо. Надо прислушаться, чтобы услышать. Хотите потрогать? Давайте. Вот, приложите руку. Чувствуете тепло? Чувствуете?

– Я… я не знаю.

– Вы смотрите внимательно. Вы неправильно смотрите. Вот.

Он отошел, чтобы не загораживать мне обзор. А я честно пыталась увидеть. Я очень старалась.

Но там не было ничего. Ничего.

– Неужели не видите? Как же так? Вы должны его видеть.

– Я вижу.

– Видите? Правда? Я так и думал, что вы увидите. Я сразу понял, что вы из тех, кто способен увидеть. Его видит не каждый, да. Далеко не каждый. Только те, которые особенные, – они видят. Вы…

– Он очень красивый.

А что еще я могла сказать? Джексон улыбнулся.

– Ну вот. Вы. Я. У нас у обоих есть дар. И мы будем вместе.

– Вместе?

– Да, теперь, когда мы с вами встретились. Чтобы раскрыться навстречу свету и излечиться. Очиститься.

– Нет…

– Пожалуйста. Останьтесь со мной. Больше я ни о чем не прошу. Я уже не могу остановиться. Не могу им не пользоваться, не могу. Каждый раз я говорю себе: хватит. Но возвращаюсь опять и опять. Один. Возвращаюсь. Не могу остановиться. А это так больно.

Он тяжело вздохнул.

– Вы останетесь со мной? Я покачала головой.

– Вы не хотите?

– Я не могу. Я ничем не могу вам помочь.

– Пожалуйста…

– Мне очень жаль, правда.

Я развернулась и пошла к своей машине. Она была близко, но мне показалось, что далеко. Так далеко. И голос Джексона. Он меня звал. Я оглянулась. Но только когда села за руль и завела двигатель. Только тогда.

Мужчина лежал на земле. Он поднял руки, свои красивые руки, как будто по-прежнему предлагая мне дар, которому нет ни цены, ни меры.