Андрэ НОРТОН - ОПАСНЫЙ СПУТНИК

– Семена папоротника… – его комментарий меня просто изумил.

Это было так не к месту, что мне подумалось, он не понимает, что говорит. Но он с важным видом кивнул, будто мои слова доказывали что-то.

– Что за семена папоротника? – спросила я с осторожной нежностью.

– Она когда-то дала Бартаре. Если они попадут в глаза или ты их съешь, будешь видеть вещи по-другому. Должно быть, Бартаре дала их мне. А что ты видишь, Килда? – спросил он с искренним интересом.

Семена папоротника… Она… – еще больше частичек загадки. Казалось, я никогда ее не разгадаю.

– Твой куст кажется мне оранжевым цилиндром. Дерево – зеленый треугольник, а скала – темно-красный конус.

Его глаза следовали за указаниями моего пальца.

– Тогда ты не видишь что прямо здесь, да, Килда?

– Не так как ты, Оомарк. А теперь послушай – ты говоришь, что Бартаре ушла, или, по крайней мере, ее здесь нет. Где она? Ты видел, что она уходила?

– Я не видел ее, после того как попал сюда, – сказал он. – Но я чувствую ее – здесь! – Он ослабил объятия и поднял правую руку постучать по центру лба.

– Как ты думаешь, найдешь ее?

Он вздрогнул.

– Не хочу, Килда. Она… она с Ней… с Леди.

– А кто она, эта Леди, Оомарк?

Он отшатнулся от меня, отвернувшись, будто не хотел смотреть мне в глаза.

– Она… Она друг Бартаре. Она мне не нравится.

– А где Бартаре с ней познакомилась?

– Сначала во сне, я думаю. Однажды Бартаре сказала, что мы должны кое-что сделать – спеть странные слова. Она налила лаирового сока на землю, раскрошила сладкое печенье и разорвала красивые мамины перья, и смешала все это вместе. Потом села в траву и велела мне закрыть глаза и считать до девяти, потом открыть их, и я увижу что-то чудесное. Бартаре увидела – а я нет. Леди… она сказала Бартаре, что у меня какие-то неправильные глаза. Но потом Она часто приходила и всему учила Бартаре. После этого я больше не нравился Бартаре, но она заставляла меня помогать ей. Но она не хотела играть с Майрой или Джантой или с кем-то из девочек. Она притворялась, что ходит к ним, а вместо этого пряталась и разговаривала с Леди. И она сказала, что Леди обещала ей, что если она будет делать все правильно, и очень стараться, то сможет когда-нибудь попасть в мир Леди. И… – Он оглянулся, его губы задрожали, а глаза снова начали наполняться слезами. – И я думаю, это и случилось. Только нам тоже пришлось попасть туда. А я не хочу здесь оставаться – Килда, пожалуйста, пойдем домой!

Я и сама ничего другого не хотела, но как этого достичь – не имела ни малейшего представления. Я как раз обдумывала ответ, когда, с искоркой проницательности, Оомарк догадался о том, что я не хотела говорить.

– Думаю, мы не можем вернуться, если только Бартаре и Леди нас не отпустят. Но, Килда, они… они могут оставить нас здесь навсегда?

– Нет. – Может, я была слишком уверена, но, видя, как он трясется, не посмела ответить иначе. – Но если мы сейчас найдем Бартаре и Леди, может быть, попросим их отпустить нас…

– Не хочу – мне не нравится Леди. Мне и Бартаре не нравится, больше не нравится. Но я пойду искать их, если ты думаешь, они отправят нас домой.

Был и еще один вопрос, который следовало задать.

– Оомарк, ты сказал, Бартаре давно знает Леди. Они познакомились на Чалоксе?

– Да.

– Но теперь мы на другой планете, очень далеко от Чалокса. – Был ли этот лабиринт частью Дилана… Я не была в этом уверена. – Леди – она что, прилетела с вами на корабле? И все это время ее дом был здесь? – Я осторожно продвигалась вперед. Конечно же, если только это не была галлюцинация такой силы, какую мог вызвать только очень тренированный специалист, это ни в коем случае не могла быть работа эспера. Но если отбросить это объяснение, то что оставалось, кроме кошмара, не основанного ни на чем, что я знала в своем времени и пространстве?

– Она… – Он нахмурился, будто я указала на проблему, над которой он раньше не задумывался. – Она была там, и была здесь. А это ее мир. Ей наш мир не нравится. Она очень долго убеждала Бартаре прийти к ней, потому что самой так трудно навещать Бартаре. Но я не знаю, где этот мир! – И снова полились слезы.

– Ну ничего. Может, это и неважно, Оомарк, – я быстро обняла его. – Важно найти Бартаре и Леди и сказать им, что мы должны отправиться домой.

– Да, да! – Когда я поднялась на ноги, он схватил меня за руку и потащил.

Для меня в чуждом пейзаже не было дороги. Но казалось, что Оомарк уверен: он знал, куда нам идти. То и дело он указывал на блестящие формы и говорил, что это дерево, куст, или еще какая-то вполне естественная деталь ландшафта. Но для меня в чужой стране ничего не изменилось. Боль в лодыжке все росла, пока, наконец, я могла передвигаться только слегка прихрамывая. Еще я хотела есть и пить, и, в конце концов, уселась под расплывчатым голубым восьмиугольником, который, по словам Оомарка, был кустом; Оомарк сказал, еле сдерживаясь:

– Я страшно хочу есть, Килда. Эти ягоды были вкусными, но я много не съел…

– Ягоды? – я потянула к себе через колено сумку с припасами, чтобы открыть ее. – Какие?

– Те желтые, с большого куста. Я ведь упал в куст, и они размазались у меня по рукам. Я слизал сок, и он оказался вкусным, так что я поел их. Вот, смотри. – Он вскарабкался на ноги, прежде чем я успела сделать предупредительный жест, и устремился к голубому конусу с тремя верхушками неподалеку. Обе его руки до запястья погрузились в него, и он вытащил красный круг, в который впился зубами. Я услышала хрустящий скрип и предостерегла его слишком поздно.

– Нет, Оомарк! Нельзя есть неизвестные фрукты…

Но он проглотил последний кусочек и снова потянулся к конусу, сорвав еще один плод. Этот он предложил мне.

– Ешь, Килда. Вкусно!

– Нет! Оомарк, выброси, пожалуйста. Ты же знаешь космические правила безопасности. То, что растет в других мирах, может быть смертельно опасным. Выброси, пожалуйста! Смотри – у меня есть шоколадные кубики. – Я судорожно копалась в сумке и выбрала то, что, как мне казалось, привлечет его больше всего – сладости.

Он поставил свой круг на землю и направился к кубику, но с видимой неохотой. Оомарк любил сладкое. Не в его духе было так медлить.

Он развернул кубик и поднес его ко рту; при этом его лицо выражало странное отвращение. Он вел себя так, будто сам запах конфеты, которая ему всегда так нравилась, сейчас был отталкивающим. Затем медленно завернул ее и протянул мне.

– Как-то странно пахнет. Может, испортилась или еще что. Я правда не хочу, Килда.

Я взяла, открыла и понюхала ее сама. Никакого запаха, кроме знакомого запаха шоколада, не было, так что я заподозрила, что на него повлияла еда этой планеты. Я решила, что лучше не заставлять его сейчас есть конфету. Когда он действительно проголодается, то захочет съесть припасы, которые у меня с собой. Только вот их было так мало… Я вполне допускала, что мы действительно оказались на другой планете, хотя способ и причины транспортировки объяснить не могла. А первое правило исследователя в такой ситуации – это использовать только нормальные припасы и не жить за счет этой планеты. Однако я не спорила сейчас с Оомарком, утоляя свой голод вафлей-концентратом. И, перед тем как мы собрались в путь, перевязала лодыжку – как могла туго.