Роберт Янг - Дитя Марса

— Долго же они собирались, — замечаю я.

— Они бы приехали раньше, но отец часто работает на выходных. Вкалывает на заводе как проклятый. Я ждала их еще ко Дню Труда, но отец снова взял сверхурочные.

— Он себя так в могилу загонит.

— А куда деваться. Ему на пенсию в следующем году.

— Выйдет на пенсию и будет играть в гольф.

— Чем тебе не угодил гольф?

— Как будто других занятий нет.

— Посмотрим на тебя, когда доживешь до его лет.

— Надеюсь, мне повезет больше. И вообще, нам еще рано думать о пенсии.

Хотя Хелен отчасти права. Какие радости у стариков, кроме как играть в гольф, есть, спать и смотреть тривизор?

Родители Хелен приезжают в пятницу поздно вечером. Доун уже легла. Гости явно устали с дороги. Тесть, высокий, худощавый, но с намечающимся брюшком, трудится мастером на заводе, где работает уже без малого сорок лет. Зовут тестя Джордж. Теща, Грейс, его полная противоположность, приземистая и крепко сбитая. Хелен унаследовала от отца рост и черты лица. Странно, но при всей любви к супруге, я на дух не переношу Джорджа.

Вчетвером устаиваемся на кухне, мы с тестем пьем пиво, Хелен и теща — кофе. Я фанат пива, но приходится составлять компанию Джорджу. Он лет на двадцать-тридцать отстал от жизни, хотя и старается казаться современным. Он многое разузнал о детях Марса — думаю, из «Ридерс дайджеста». — Представляешь, они пролежали в заморозке двадцать миллионов лет. Установленный факт.

— Не факт, а бредовая гипотеза, — парирую я.

Однако тестя не переубедить.

— Скажи на милость, как им удалось построить здания, простоявшие двадцать миллионов лет? Как удалось сконструировать криогенные камеры, не давшие ни единой протечки?

— Они настоящие виртуозы. Нам до их уровня еще расти и расти.

— Но если они такие умные, почему не изобрели космических кораблей? Почему просто не перебрались на другую звезду, когда грянул ледниковый период?

— А что, в «Ридерс дайджест» этого не объяснили?

— А причем здесь «Ридерс дайджест»? — настораживается тесть.

«А притом, что такие, как ты, читают только его», — думаю я, но не решаюсь произнести это вслух.

— Допустим, они действительно изобрели корабли, — говорю я. — И что? Миллионы лет назад — и речь о шестидесяти-семидесяти миллионах — Земля не внушала им доверия, а оставшиеся семь планет не годились для жизни, как, впрочем, и сейчас. Единственная альтернатива — звезды. Ближайшие — группа светил Альфа Центавра — находятся на расстоянии 4,3 световых лет. Даже если бы марсианские корабли сумели развить скорость двенадцать процентов от скорости света, перелет растянулся бы на тридцать восемь лет. И еще неизвестно, что они нашли бы в системе Альфы Центавры. Вдруг там нет никаких планет. Допустим, у марсиан имелось достаточно кораблей для глобальной эвакуации на 4,3 световых года, но какой в этом прок, если в месте назначения не окажется пригодной для жизни планеты? Поэтому они приняли единственно разумное решение — спасти детей.

— Но не всех, — вворачивает тесть. — В статье говорится, что дети младше пяти и старше пятнадцати лет погибли вместе с основной массой марсиан.

— Наверное, у них не было выбора. Может, не хватило камер.

— Но почему не спасли младенцев? — недоумевает теща.

— Младенец вряд ли выдержит заморозку.

— А что рассказывает Доун? — сощуривается Джордж.

— Ничего, мы не спрашивали. В Центре предупредили, чтобы мы не затрагивали эту тему. Да и сами дети не горят желанием это обсуждать.

— Как по мне, это очень странно, — цедит Джордж.

— Ничего странного, — вклинивается Хелен. — Представь, что Америка уничтожена, а ты — один из немногих уцелевших. Приятно тебе будет вспоминать о прошлом?

— Поскорее бы с ней познакомиться, — мечтательно произносит Грейс. — Хелен, можно взглянуть на нее хоть одним глазком?

— Конечно, мама.

— Я бы не расслаблялся ни на секунду, очутись в моем доме пришелец, — гнет свое тесть.

Тут я взрываюсь:

— Она ассимилированная американка, а не пришелец!

Хелен тоже вне себя:

— Нет такого понятия «пришелец», папа! Бог населил Землю и Марс единым народом, и большинство церквей согласны с этой доктриной.

— Тогда почему дети Марса чтят не Господа, а Ку? — допытывается тесть.

— Суть одна, — пожимаю я плечами. — Просто марсиане считают богом внегалактическую расу разумных сверхсуществ, засевающих планеты жизнью.

— По-моему, это не одно и то же.

— Ладно, Джордж, пора спать, — объявляет Грейс. — Вы и минуты не можете поговорить спокойно, вечно спорите.

Тесть допивает пиво и поднимается из-за стола.

— Ку, — ворчит он, — это вовсе не Бог.

Я тоже сомневаюсь насчет Ку, однако никакие сомнения не отменяют того факта, что люди на Земле и Марсе появились — пусть и с временным интервалом — исключительно благодаря внеземной силе, а Бог это был или Ку — неважно.

Дурные предчувствия тестя развеиваются при виде Доун. Подозреваю, он мечтал о внуках не меньше, чем мы с Хелен о ребенке, и сейчас сражен наповал ее неземной красотой.

Теща, успевшая восхититься внучкой еще накануне вечером, снова не может налюбоваться, когда та входит в кухню.

Восхищение сменяется любовью, стоит Доун запечатлеть на их щеках поцелуй и сказать:

— Привет, бабуля. Привет, деда.

В воскресенье вечером они уезжают — богаче, чем прежде, ведь теперь у них появилась ненаглядная внучка.

Периодически думаю, не свозить ли Доун к своим старикам, но в итоге решаю, что нет: они слишком заняты грядущим Армагеддоном, их не проймешь даже внучкой.

По тривизору сообщают, что последняя партия марсианских детей прибыла в космопорт. Эвакуированные уже благополучно распределены по Центрам. Заявки на усыновление больше не принимаются, поскольку спрос превышает предложение. Иммиграционная служба обращается к Конгрессу с просьбой о дополнительном финансировании. В Вашингтоне трое демонстрантов арестованы за то, что забрасывали лужайку перед Белым Домом внутриматочными спиралями и упаковками презервативов. Теперь на плакатах красуется: «Контроль за рождаемостью — сплошной фарс!»

Мы приглашаем бойфренда Доун к нам на обед. В омуте его глаз тоже мелькают потаенные мысли. Никто из ребят не заикается про Марс, обсуждают исключительно школьные успехи. Возможно, они бы предались воспоминаниям, не будь за столом нас с Хелен. Спрашиваю у Тима, кем он планирует стать. Паренек мешкает с ответом, словно никогда не задумывался об этом.

С наступлением темноты влюбленные идут прогуляться во двор. Из окна кухни я вижу, как они, взявшись за руки, бредут в звездном свете. У живой изгороди, отмеряющей границы нашего участка, парочка останавливается и долго глядит в небо. Наверное, высматривают Марс. Я жду, когда они сольются в поцелуе, однако этого не происходит.