Роберт Янг - Дитя Марса

— Что же она натворила?

— Убила родного отца.

— Вообще не удивлен, — захохотал Смит. — Вписывается идеально. Кстати, как ее зовут?

— Сабрина Йорк — хотя тебя это совершенно не касается.

— Еще как касается, ведь мы с тобой в одной упряжке. Более того, я помогу поймать ее.

Блейк резко вскочил.

— Нет, не поможешь! Немедленно выметайся из моего разума и впредь держись подальше…

Его гневный спич прервал стук в дверь. Смит отворил, и в комнату вихрем влетели мисс Стоддарт, офицер Финч и Вера Бархатная-Кожа. Троица окружила Блейка, и снова три руки взметнулись вверх, три указательных пальца нацелились в грудь.

— Презренный! — завопила мисс Стоддарт.

— Расселся тут с этим дьявольским отродьем! — вторила офицер Финч.

— В жутком логове беззакония! — добавила Вера Бархатная-Кожа.

С минуту Смит молча разглядывал разгневанных женщин, потом повернулся к Блейку.

— Разрази меня гром! Какая чуткая у тебя совесть! Эй, вы! — обратился он к преследовательницам. — А ну пошли прочь! Не видите, ему и без вас тошно. Убирайтесь, — он распахнул дверь, — пока я вас не вышвырнул!

Худые лица исказились в испуганной гримасе, но никто из троицы не шелохнулся. Тогда Смит угрожающе двинулся на них. Женщины бросились наутек. Офицер Финч слегка замешкалась, и Смит наподдал ей для скорости старым сапогом. Отчаянный визг потонул в грохоте закрывающейся двери.

Привалившись к створке, Смит захохотал.

— Заткнись! — рявкнул Блейк. — И объясни наконец, кто они такие.

По дряблым щекам пьяницы потекли слезы.

— Тебе ли не знать. Ведь это ты их создал. Тощая рассказывала тебе о младенце Моисее в камышах, здоровячка помогала не сбиться с истинного пути в школьные годы, а симпатяга воплощает первозданную чистоту, царившую у мамы на кухне. Три добродетели — духовная, гражданская и физическая!

— Но для чего я их создал? И почему они гоняются за мной, как свора мстительных гарпий?

— Молодец, сообразил! Только не гарпии, а фурии. Эринии [9] Эринии — в древнегреческой мифологии богини мести и ненависти: Тисифона, Алекто и Мегера. из греческой мифологии. Ты создал их в наказание самому себе. Создал их, потому что по-прежнему отказываешься принять свою сущность. Хоть ты и запер меня за семью замками, тебя по-прежнему терзают муки совести. Фурии преследуют и мучают тебя по твоей воле, ты сам заставляешь их напоминать тебе, какой ты мерзавец! Ты всегда был пуританином в волчьей шкуре. Недоумение Блейка тут же сменилось яростью. Он оттолкнул Смита от двери и распахнул ее.

— Может и так. Может, мы действительно встречались, но когда я вернусь, чтобы духу твоего здесь не было. Уяснил? — Нахмурившись, он замер на пороге. — Хотя нет, сперва ответь на вопрос. Почему дом Бернса? Чем он приглянулся диверсанту вроде тебя?

— Мне всегда импонировал Бобби Бернс, — ухмыльнулся Смит. — Впрочем, как и тебе. Или лучше сказать, нам?

Плотоядно оскалившись, Смит поднял бутылку и стал размахивать ею, словно дубинкой:

Под издевательский хохот Смита разъяренный Блейк поспешил прочь.

Эринии ждали у калитки; едва Блейк свернул в переулок, они пустились за ним. След Сабрины потерялся у фермы, где Кольридж сочинил своего «Кубла Хана», и обнаружился только у таверны «Митра». Отпечатки ног вели вправо, мимо родового гнезда Милтона и Стратфорда-на-Эйвоне, к проекции ночного города. Лишь на середине тускло освещенной улочки Блейк понял, куда попал.

Стройные ряды деревьев, точно караульные, обрамляли прямоугольники пригородных лужаек. Чуть поодаль проступали смутные проекции домов. Только один материализовался в деталях — круглый модернистский особняк посреди огромного поля, утопающего в зелени и цветах. Этот дом Блейк арендовал, пока Дейрдре Эльдория училась в старшей школе. Этот дом он не чаял забыть.

Однако особняк упрямо маячил впереди. Помимо общих очертаний Блейку предстояло рассмотреть его в деталях, ибо следы Сабрины тянулись по запечатленной лужайке к самому крыльцу. Впрочем, добыча не переступала порог, предпочтя двери панорамное окно, откуда лился яркий свет. Судя по вмятинам на траве, Сабрина долго стояла снаружи, вглядываясь в прошлое. Превозмогая себя, Блейк прильнул к стеклу. Эринии не замедлили последовать его примеру.

Комната ничем не напоминала убогое жилище Бернса. Камин был сложен из добротного красного кирпича, пушистый ковер полыхал двухмерным узором из ярких цветов, изящные столы окружали лепестки стульев. Глубокие кресла так и манили присесть на них. Целую стену занимал роскошный диван.

На диване сидели мужчина и девочка. В мужчине Блейк узнал тридцатичетырехлетнего себя, а в девочке — семнадцатилетнюю Дейрдре Эльдорию.

Блейк-прошлый помогал воспитаннице с уроками — момент, вобравший сотню себе подобных. Ученица подняла голову от книги, и Блейк-прошлый увидел девичий профиль… среди ароматов запечатленного весеннего вечера, с тремя эриниями за спиной, Блейк-настоящий тоже смотрел на профиль, и оба Блейка познали жгучую боль. Но вот Дейрдре снова взялась за книгу. Блейк-прошлый подался вперед с намерением разъяснить непонятный абзац. В этот миг прядь медных волос коснулась его щеки. Даже спустя годы у Блейка-нынешнего затрепетало сердце.

Подавленный, он отпрянул от окна и столкнулся с эриниями. Троица спешно попятилась, потом выстроилась в ряд и приготовилась воздеть руки.

— Да уймитесь вы! — злобно рявкнул Блейк.

В темноте за спиной раздался смех.

— Моя любовь еще дитя, — хрипло распевал Смит. — Пусть подрастет, пусть расцветет!

Блейк развернулся и направил луч фонаря во тьму. Свет выхватил удаляющийся силуэт Смита.

— Прочь из моей головы! — заорал Блейк. — Слышишь? Убирайся немедленно!

Смех постепенно затих, воцарилась мертвая тишина. Блейк снова прильнул к стеклу. Его проекция и Дейрдре вышли из гостиной на улицу и, обогнув дом, побрели по залитой звездным светом тропинке.

Забыв о Сабрине, Блейк отправился за ними. Эринии не отставали ни на шаг. Парочка впереди опустилась на белую скамью возле увитой розами шпалеры. Блейк-прошлый сорвал розовый бутон и вплел его в медные волосы Дейрдре.

Стряхнув наваждение, Блейк-нынешний снова пустился в погоню. «Зачем я сидел подле нее? — безмолвно вопрошал он у запечатленных звезд. — Сидел подле, точно возлюбленный, пока розы стояли в цвету? Отец-защитник — отец-глупец! Я спал с ее госпожой, и мог стать ее Найси! [11] Найси — согласно ирландской мифологии, любовник Дейрдре. Не стесняясь невинных ушей, я возлег с ее черномазой шлюхой-матерью, а удовлетворив похоть, переступил через хрупкое тело и сбежал как последний трус!» Позади, в кромешном мраке, шипели и утробно бормотали эринии.