Кордвейнер Смит - Инструментарий человечества [сборник litres]

Пока он говорил, его ноги двигались на месте.

Внезапно он унесся прочь, подпрыгивая и перескакивая жалкие человеческие фигуры на полу.

Он миновал большой барабан и коснулся его: ритиплин, ратаплан!

Левая рука задела маленький барабан: кид-норк, кид-норк!

Обе руки вцепились в конгогелий, словно желая разорвать его пополам.

Зал вспыхнул музыкой, засиял громом, когда человеческие чувства смешались. Лорд Сто Один почувствовал, как воздух гладит его кожу, подобно прохладному, влажному маслу. Танцор Солнечный Мальчик стал прозрачным, и сквозь него лорд Сто Один видел пейзаж, который не был земным – и никогда не будет.

– Флуминесцентные, люминесцентные, раскаленные, флуоресцентные, – пропел танцор. – Таковы миры планет Дугласа-Оуяна, семи планет, плотной группой вращающихся вокруг одного Солнца. Миры необузданного магнетизма и вечного пылепада, где поверхности планет меняются под воздействием переменчивого притяжения их собственных переменчивых орбит! Странные миры, где звезды исполняют танцы безумнее любого танца, придуманного человеком; планеты, у которых есть общее сознание, но, возможно, не разум, планеты, которые звали сквозь пространство и время, ища дружбы, пока я , игрок, не спустился в эту пещеру и не нашел их. Когда вы их покинули, мой лорд Сто Один, когда сказали роботу: «Не нравится мне вид этих планет». Так сказал ты, Сто Один, роботу много лет тому назад. «Люди могут заболеть или сойти с ума от одного лишь взгляда на них», – сказал ты, Сто Один, много-много лет назад. «Спрячь информацию в каком-нибудь отдаленном компьютере», – приказал ты, Сто Один, еще до моего рождения. Но это был тот самый компьютер, тот самый, что стоит в углу за твоей спиной, тот, что ты не можешь увидеть, потому что не можешь повернуться. Я пришел в этот зал в поисках смешного самоубийства, чего-то действительно необычного, чтобы придурки хорошенько встряхнулись, обнаружив мое бегство. Я танцевал здесь, в темноте, почти как сейчас, и принял около дюжины разных наркотиков, а потому был диким, свободным и очень, очень восприимчивым. Тот компьютер заговорил со мной, Сто Один. Твой компьютер, не мой. Он заговорил со мной, и знаешь, что он сказал? Ты можешь это узнать, Сто Один, потому что умираешь. Ты выставил свою жизнеспособность на высокий уровень, чтобы сразиться со мной. Я же заставил тебя стоять неподвижно. Смог бы я сделать это, если бы был обычным человеком? Смотри. Я снова стану плотным.

С радугоподобным воплем аккордов и звуков Солнечный Мальчик вновь стиснул конгогелий; внутренний зал и внешний коридор расцвели огнями тысячи цветов, и глубокий подземный воздух пропитался музыкой, которая казалась психотической, поскольку ни один человеческий разум никогда не сочинял ее. Лорд Сто Один, заключенный в собственном теле, и два робота-легионера, замершие в полушаге за его спиной, гадали, действительно ли лорд умирает впустую, и строили предположения, ослепит и оглушит ли его этот танцор перед смертью. Конгогелий скручивался и сиял перед ним.

Солнечный Мальчик протанцевал назад над распростертыми на полу телами, протанцевал странным ритмичным шагом, словно рвался вперед в безумном состязании по ходьбе, в то время как музыка и собственные ноги несли его назад, к центру зала. Он прыгал в странной позе, сильно наклонив голову, будто изучал свои следы на полу, держа конгогелий над собственной шеей, высоко вскидывая ноги в свирепых скачках.

Лорд Сто Один подумал, что снова слышит голос девушки, но не смог различить слов.

Вновь заговорили барабаны: ритиплин, ритиплин, ратаплан! – а потом: кид-норк, кид-норк, кид-норк!

Какофония улеглась, и танцор заговорил. Его голос был высоким и странным, словно плохая запись, воспроизведенная на неправильном аппарате:

– Нечто говорит с тобой. Ты можешь говорить.

Лорд Сто Один обнаружил, что горло и губы вновь шевелятся. Тихо, втайне, как старый солдат, он проверил ступни и пальцы: они не шелохнулись. Он задал очевидный вопрос:

– Кто ты, нечто ?

Солнечный Мальчик посмотрел на лорда Сто Один. Танцор стоял прямо и спокойно, лишь его ноги выплясывали дикую, стремительную джигу, в которой никак не участвовали другие части тела. Очевидно, некий танец требовался для того, чтобы поддерживать связь между необъяснимой сферой планет Дугласа-Оуяна, куском конгогелия, более чем человеческим танцором и измученными блаженными фигурами на полу. Но лицо, само лицо было невозмутимым и почти печальным.

– Мне велели показать тебе, кто я, – произнес Солнечный Мальчик.

Он протанцевал вокруг барабанов: ратаплан, ратаплан! Кид-норк-норк, кид-норк, кид-норк-норк!

Он высоко поднял конгогелий и скрутил так, что раздался оглушительный стон. Лорд Сто Один не сомневался, что столь безумный, горестный звук непременно достигнет поверхности Земли во многих километрах над ними, но благоразумная рассудительность заверила его, что это фантазия, порожденная личной ситуацией, и что настоящий звук, которому хватит силы, чтобы достичь поверхности, также обрушит истертый, потрескавшийся камень потолка прямо им на головы.

Конгогелий пробежал весь спектр цветов и остановился на темном, влажном, печеночно-красном, почти черном.

В это мгновение едва ли не полного затишья лорд Сто Один понял, что ему в разум зашвырнули всю историю целиком, не выраженную и не озвученную словами. Подлинная история этого зала вошла к нему в память, так сказать, сбоку. Вот он ничего не знает о ней – а вот уже словно помнит ее большую часть своей жизни.

Он также почувствовал, что освободился.

Лорд Сто Один сделал несколько спотыкающихся шагов назад.

К его огромному облегчению, роботы развернулись, тоже свободные, и пошли за ним. Он позволил им поддержать себя под мышки.

Внезапно его лицо покрыли поцелуями.

Его пластиковая щека ощутила, слабо и смутно, прикосновение, настоящее и живое, женских, человеческих губ. Это была странная девушка – прекрасная, безволосая, обнаженная и золотогубая, – что ждала и кричала у дверей.

Несмотря на физическое изнеможение и внезапный шок вторгшегося в разум знания, лорд Сто Один знал, что должен сказать.

– Девочка, ты звала меня.

– Да, мой лорд.

– Тебе хватило силы смотреть на конгогелий и не поддаться ему?

Она молча кивнула.

– Тебе хватило упрямства, чтобы не войти в эту комнату?

– Не упрямства, мой лорд. Просто я люблю его, моего мужчину.

– Ты ждала, девочка, много месяцев?

– Не все время. Я выхожу в коридор, когда нуждаюсь в пище, или питье, или сне, или отправлении естественных надобностей. У меня даже есть зеркала, и расчески, и щипцы, и краска, чтобы делать себя красивой, такой, какую может пожелать Солнечный Мальчик.