Генри Каттнер - Власть и слава [сборник]

Март никогда прежде не видел человека, сидящего за столом, к которому подвели их вначале. Но, как ни странно, его узнал Ла Бушери. Драка в зале, казалось, временно успокоила толстяка, и он зашептал уголком рта так дружелюбно, будто не пытался убить Марта пару минут назад.

– Это Уильямс, – тихо сказал он. – Начальник континентальной полиции. Раньше он заседал в Вашингтоне. Сюда, наверное, переехал весь департамент. Это значит, что Высший Совет тоже здесь, Март. Нам нужно сбежать!

Стражник, остановивший их у лифта, обратился к Уильямсу.

– И когда он сказал мне кодовую фразу Лидеров, – объяснил он, – я вспомнил, что несколько месяцев назад мы получили сигнал о Лидере, перешедшем на сторону врага, и…

– Да, да, спасибо, – нетерпеливо перебил его Уильямс, а затем посмотрел на Марта, нахмурившись так, что было непонятно, сердится он или просто глубоко задумался. – Ты Хэверс, не так ли? Погодный Патрульный, ставший предателем. Что ты тут делаешь?

Март пожал плечами и не ответил. Что он мог сказать?

– Думаю, ты многое можешь рассказать нам о том, что происходит, – продолжал начальник полиции после паузы. – Если не хочешь говорить сейчас, я вызову…

Он замолчал и включил экран видеофона.

– Лидер Вон, – сказал Уильямс в микрофон. – Лидер Вон! – Экран потемнел, а затем на нем появились голубые глаза Даниэллы на бледном, уставшем лице. – У меня тут человек, с которым вы работали некоторое время назад, – сообщил он. – У нас о нем весьма противоречивые сведения. Вы не спуститесь сюда на минутку?

Даниэлла перевела взгляд с Уильямса на тех, кто стоял у стола. Только Март заметил, что она испугалась. Ее нижняя губа чуть дрогнула, и она на мгновение закусила ее, – вот и все, чем она выдала себя.

– Разумеется, Лидер Уильямс. Сейчас буду, – сказала она, долгую секунду глядя Марту в глаза.

Стоя рядом с Уильямсом и смотря вниз, Даниэлла не говорила с Мартом, но ему казалось, что она не сводила с него глаз с тех пор, как появилась в поле зрения, идя мимо столов. Она молча выслушала Уильямса.

– Я хотела бы кое-что предложить, – сказала она, когда начальник полиции закончил. – Март Хэверс проходил лечение в Центре Мнемоники, когда с ним случился… рецидив. Я бы очень хотела, чтобы его осмотрел Лидер Ллевелин. И второго человека тоже, раз уж их схватили вместе.

Пока Даниэлла говорила, она пристально смотрела на Марта. Он был уверен, что этим молчаливым взглядом она пыталась ему что-то сказать, но не понимал, что именно. Возможно, этого не знала даже она сама. В ее глазах была растерянность и нечто похожее на удивление.

– Если можно, – закончила она и в первый раз взглянула на Уильямса, – я тоже пойду. Думаю… думаю, мне есть что сказать Лидеру Ллевелину об этом человеке.

Когда они вышли из лифта и прошли в другой конец приемной Ллевелина, то снова услышали бушующую за окном бурю. Дождь стучал в высокие окна и стекал по стеклам такими мощными потоками, что окна стали непрозрачными.

Ла Бушери что-то задумал. Март понял это по тому, как изменился ритм дыхания толстяка и по тому, как он шел между стражников. Злость, накопившаяся в нем за тридцать лет, наконец, вырвалась на свободу с силой бури за окном, и ее нельзя было долго удерживать в узде. Но хитростью и самоконтролем он оттягивал момент взрыва.

Даниэлла подошла к дверному видеофону, объявила о том, что они пришли, и тут огромное тело Ла Бушери внезапно качнулось вбок, словно он начал падать. Это так походило на падение, что стражник рядом с ним вытянул обе руки, чтобы подхватить толстяка. Это было ошибкой. Огромный вес Ла Бушери навалился на стражника лавиной плоти. Обманчиво пухлой рукой Ла Бушери сделал быстрое движение и ловко выхватил лучевой пистолет из кобуры стражника.

Потом Ла Бушери упал на пол, быстро перекатился через голову и с невероятной быстротой оказался на ногах. Секунду дуло пистолета угрожающе глядело на Даниэллу, Марта и стражников из-за занавешенного дверного прохода, а лицо толстяка, улыбаясь и став похожим на череп, было не менее страшным. Упавший стражник поднялся на ноги и нечаянно заслонил Ла Бушери, в чем тот отчаянно нуждался. К тому времени, как путь освободился, Ла Бушери беззвучно исчез.

Разумеется, это было бесполезно. Он не мог далеко уйти в здании, наполненном стражниками и коммуникационными устройствами. Март увидел, что командир стражи уже говорит в перчаточную рацию, и понял, что тревога поднята. Затем двое людей, державших Хэверса за локти, подтолкнули его вперед, и он снова оказался в личных покоях Ллевелина. Даниэлла вошла первой.

МАРТ НЕ УТАИЛ от Ллевелина ни единой подробности.

– Вот и все, что тогда случилось – закончил он. – Это моя вина, и я готов понести наказание, потому что так будет правильно. Думаю, все началось тридцать лет назад, когда Ла Бушери впервые столкнулся с крупной неудачей и ступил на путь, который привел его… к этому. Когда я позволил себе заснуть, все вышло из-под контроля. Я не ищу оправданий, Лидер. Я рад, что сделал все это. Меня тревожит только оплошность, но даже об этом уже поздно волноваться.

Ллевелин посмотрел на него, усталость на его темном морщинистом лице больше, чем когда-либо, стала походить на истощение. Но гнева там не было. Они остались одни: Март, Ллевелин и Даниэлла. Марта привязали к специальному креслу, удобному, но жесткому. Стражники ждали снаружи. Разговор шел втайне от всех остальных. Ллевелин доказал это в следующую секунду, когда случилось кое-что, поразившее Марта.

– Возможно, ты все сделал правильно, – сказал он. – Думаю, многие из нас почувствовали некоторое облегчение, когда что-то, наконец, выбило кромвеллианскую культуру из летаргического сна.

– Вы хотите сказать… – уставился на него Март. – Хотите сказать, вы на нашей стороне?

– Конечно же, нет. Что вы можете предложить, кроме анархии? Я сделаю все, чтобы восстановить старый режим, но с некоторыми изменениями. Нужно, чтобы он стал более гибким. Более масштабным. И ты поможешь мне, Март.

Март покачал головой. Даниэлла все еще не сводила с него глаз, и ему показалось, что ее взгляд немного прояснился.

– Я не могу вам помочь, – ответил он. – Даже если я захочу, меня никогда не примут обратно. Да я и не хочу. К тому же вы ошибаетесь. Старый порядок вернется уже месяцев через шесть. Кромвеллианизм не может быть гибким. Он либо неподвижно стоит, либо полностью разваливается. Так уж устроен этот режим.

– Ты ушел от нас, не пройдя курс лечения до конца, – не обратив внимания на остальные аргументы, напомнил ему Ллевелин. – Никто не будет винить тебя за безумные поступки, совершенные в таком состоянии. Я хочу, чтобы ты завершил процедуру, Март. С тех пор, как ты включил то устройство и вернул себе воспоминания, я продолжал развивать этот метод. Раньше его никогда не использовали на разуме, подобном твоему. Разумеется, все результаты автоматически записывала машина. Эти данные позволили мне сделать важный шаг к решению твоей проблемы. Я работал над ней в свободное время.