Павел Иевлев - Те, кто жив

Поев, Ольга достала из портфеля свою книгу учёта кадров, и решила, что будет работать прямо здесь — тепло, светло, да и мимо никто не пройдёт.

— Товарищи! Кто ещё у меня не записывался? Подходите по одному!

На дневном совещании все были усталыми и невеселыми. Ивана разрешили не будить, потому что работы хозгрупп пришлось прекратить.

— Две последних группы сегодня не вернулись, — встревоженно сказал Лебедев. — Готовим поисковую команду, а пока пусть отдыхает.

С реактором тоже всё оказалось сложнее, чем ожидали. Энергетик пришёл на совещание прямо в костюме химзащиты. «Работает наоборот — не даёт мне загрязнять помещение…» — грустно пошутил он. Николай рассказал, что неудачная форма каких-то «пазов шпонок крепления» вызвала напряжения металла и спровоцировала появление трещин с перспективой разрушения футеровок. Теперь придётся полностью извлекать экранные сборки, ремонтировать футеровки, заваривать пазы и переваривать крепления.

— Люди понахватали бэров, с ног валятся, — жаловался он. — У нас есть оснастка, позволяющая работать в облучённом корпусе, но в ней неудобно и очень медленно, многие пренебрегают защитой в пользу скорости. Меняются, конечно, но даже в комнате отдыха уже фон такой, что дозиметры шкалит…

— Солярка для дизелей на исходе, — сказал директор. — Если в ближайшее время не запустим реактор — просто вымерзнем здесь.

— Хиба я не розумию? — снова перешёл на украинский Николай. — Всё зробимо. Но поспешати теж неможно — пока не опрессуем каждый трубопровод, загружать ТВЭЛы не буду. Бидистиллята на одну заливку, любая утечка — и всё. Его ещё греть приходится, щоб не змерз…

Ольга понимала, что реакторная группа сейчас в прямом смысле жизни кладёт — радиологической клиники в институте, разумеется, не было. Но другого выхода нет — без энергии погибнут все.

— Пайки для не занятых на тяжёлых работах надо сокращать, — докладывал Вазген. — Тогда протянем пару месяцев, хоть и без разносолов. Биологи сейчас расконсервируют установку гидропоники, но ей тоже нужен свет и тепло, так что всё упирается в реактор…

— Сокращайте, — распорядился Лебедев, — Сейчас большинству делать особо нечего — инженерно-технические группы утепляют входы и дорабатывают внутренние коммуникации, остальные просто так слоняются.

— Это не дело, — строго сказал Куратор. — От безделья у людей появляются всякие ненужные идеи.

Ольга нервно вздрогнула — она и забыла про него, благо, столичный гость сидел в тёмном углу и в совещании до сих пор участия не принимал. «А он-то чем занят? — подумалось ей. — Какие такие обязанности исполняет?»

— Да, — согласился с ним директор, — Громова, возьмите на себя культурный досуг кадров. Лекции, там, какие-нибудь организуйте, или, я не знаю, коллективные чтения…

— Я ей помогу, — вызвался Куратор, и Ольгу буквально передёрнуло. Однако отказаться было как-то неправильно — не время сейчас для проявления личных антипатий.

— Да-да, займитесь, — сказал Лебедев с заметным облегчением. Его явно тоже смущал неопределенный статус Куратора, который при огромных, формально, полномочиях в сложившейся ситуации вёл себя странно.

Идею «культурного досуга» подал Ольге Мигель, которого она встретила в коридоре.

— Да что там думать! — воскликнул он радостно. — «Важнейшим из искусств для нас является кино!» 11 11 Цитата, приписываемая Ленину. .

В Институте был свой небольшой, на сотню мест, кинозал, куда привозили новинки, научно-популярные и обучающие фильмы, кинохроники и так далее. Там же располагался и свой институтский довольно обширный киноархив.

— Там как раз новый боевик завезли, «Зелёный фургон»! В субботу должны были показывать! — рассказывал молодой лаборант. — А в убежище есть «красный уголок» с проектором…

— Ничего у вас не выйдет… — сказал пренебрежительно Андрей, который так и таскался везде за Куратором, успешно избегая общих работ. — В «красном уголке» проектор «Украина», на шестнадцать миллиметров, а в зале, небось, стационарная киноустановка, на тридцать пять. Я знаю, я на кинопередвижке работал, пока не…

Тут он осёкся, и Ольга подумала, что он тоже какой-то странный.

— Так у нас и кинопередвижка есть! — сообщил Мигель. — По сёлам в порядке шефской помощи катается… Кажется, там же, при кинобудке, её оборудование лежит.

— А что за аппарат? КН-13? — заинтересовался Андрей.

— Откуда мне знать? Железный такой ящик на треноге. Динамик в чемодане, усилитель, ещё какие-то коробки…

— Смотреть надо, — авторитетно сказал Андрей. — Но шансы хорошие. Если притащить сюда, можно будет кино крутить.

— Так чего мы ждём? Собирайтесь! — скомандовал Куратор.

У выхода к лестнице столкнулись с Иваном — тот вместе с Сергеем-Василием, юным радистом и ещё парой незнакомых молодых ребят тщательно укутывался, заматывая шарфом промежуток между шапкой и тулупом, так, что торчали только глаза. На поясе висела лампа от фонаря, провод от неё уходил под одежду.

— Вы куда собрались? — удивился он.

— В кинозал, — сказала Ольга, — Будем досуг организовывать.

— Это правильно, это хорошая мысль, — одобрил Иван. — Только подготовились вы плохо. Там минус пятьдесят пять уже в здании и минус семьдесят на улице.

— На улицу мы не будем выходить! — сказал Мигель.

— Всё равно — и одеты вы легко, и фонари у вас… На таком морозе батареи сразу мёрзнут, а в темноте вы куда? Нет, вы как хотите, а жену я так не отпущу.

Иван покачал головой и начал выпутывать из-под тулупа провод.

— Во-первых, оставь это пальто, ты в нём уже при минус двадцати мёрзла, вспомни. Возьми вон там, у дежурных такой же тулуп. Они тебе велики все, ну да ничего, не бегом бегать. Валенки возьми большие, прямо поверх ботинок своих наденешь…

— Ботинки тёплые! — запротестовала Ольга.

— Не настолько. Рыжик, ты просто не представляешь себе, что там творится! Сидела бы ты внизу, а?

— Ага, ты даже на одной ноге, вон, собираешься, а я внизу сиди?

— Мне надо, — вздохнул он. — Хозгруппа не вернулась, идём искать. Маршрут известен, так что мы быстро — туда и обратно. А на снегоступах — что одна у тебя нога, что вовсе ни одной… Всё едино ковыляем, как утки. И вот, возьми…

Он протянул Ольге фонарь и отдельно, на проводе, аккумуляторную батарею к нему.

— Повесь на пояс под тулупом, провод вот так выпусти и свети этой фарой. Я другой возьму. Да, рукавицы не забудь! И шарф! И…

— Да перестань ты, я всё поняла!

В результате выбрались только через полчаса, когда группа Громова уже давно ушла. Дежурные, ругаясь на замерзающую смазку и дубеющие уплотнители, открывали гермодверь двумя ломами. Мороз перехватил дыхание уже в тамбуре — висевший там термометр втянул красный спиртовой столбик ниже минимальной риски «минус тридцать». Вторую дверь открывали сами. В свете фонарей вырвалось наружу облако инея, а глаза защипало от холода. Подниматься по лестнице в длинных до земли тулупах было сложно, особенно Ольге. Приходилось делать передышки на площадках, очищая шарфы на лицах от быстро нарастающей ледяной корки.