Павел Иевлев - Безумные дни

— В салон не тащи, кинь в багажник, — сказал я ему. Нам эти потёртые «калаши» ни на кой чёрт не сдались, но не бросать же, действительно? Мало ли, кто подберёт…

В салоне бледная девица рыдала в три ручья, размазывая по физиономии густой макияж. Это придало ей вид полинявшей при стирке панды.

— Уймись, — сказал я ей сердито. — Не мы такие — жизнь такая.

— Это я винова-а-ата! — залилась она слезами пуще прежнего.

— Да ну нафиг, — отмахнулся я. — Они тебя даже не видели, стёкла тонированы. Им машина понравилась, а не твои тощие прелести.

— Вы не понима-а-аете! — продолжала рыдать девица. — Это всё из-за меня! Всё вот это!

— Сдается мне, девочка, — мягко сказал я, собрав скудно отпущенное мне природой терпение, — ты несколько преувеличиваешь свою значимость в Мироздании. Из-за тебя максимум одноклассники друг другу фингал могли поставить.

— Да щас! — заржал Сеня. — Какие фингалы! Во Вконтактике друг друга забанят.

Я выдал рыдающей барышне упаковку салфеток и этим ограничился. Утешение плачущих детей — не моя сильная сторона. Собственными не обзавёлся, а Сеня не давал повода. Думаю, даже когда акушерка шлёпнула его, новорождённого, по заднице, он не заплакал, а постарался её укусить.

— Поехали, поехали нахуй отсюда! — нервно подпрыгивал на сидении Пётр. — Пока ещё какая-нибудь хуеверть не началась.

Над соседним кварталом низко прошло звено ударных вертолетов. Меня звук вертолетных роторов с некоторых пор сильно нервирует — рука сама ищет тубус «Иглы» 19 19 «Игла» — переносной зенитный ракетный комплекс. . Не жду я от них ничего хорошего. И действительно — «вух-вух-вух» стартующих с пилонов НУРСов и последующая серия взрывов намекнули, что не просто так они тут топливо жгут.

— Да, давай по возможности дворами, — скомандовал я. — Не выезжая на широкие улицы.

Чёрт его знает, по кому они там шарашат, не попасть бы под раздачу ненароком.

Дворами оказалось ехать тяжело — они давно превратились в поле боя необъявленной войны пешеходных горожан с автомобилистами. Первые вкапывали в проездах столбы и перегораживали арки плитами, вторые бросали машины там, куда смогли через эти надолбы прорваться. В результате массивный внедорожник то продирался между припаркованными машинами, отрывая им зеркала, то лез напролом газонами. Пётр матерился вполголоса, но не затыкаясь, поражая богатством метафор. На удивление — подземный толчок этот район почти не затронул, немного битого стекла не в счёт. Несколько раз на нас кидались одиночные аффекторы, то пытающиеся остановить машину руками, то швыряющие куски кирпича. Мы не обращали на них внимания, стараясь проехать квартал пятиэтажек и вырваться в более широкие проезды новостроек, пока окончательно не стемнело. Вечер накатывался на город на редкость кровавым закатом — низкое солнце красиво подсвечивало дымы пожаров и висящую до сих пор в воздухе пыль. Небо выглядело отличным фоном для зрелищного высокобюджетного голливудского апокалипсиса.

За бортом затрещало, зашипело, и неестественный голос сказал: «…манию жителей! Штаб гражданск…» — и смолкло.

— О, объявляют что-то! — вскинулся Сеня.

Пётр притормозил и открыл окно, однако система оповещения только всхрапнула, хрюкнула пару раз и заткнулась.

— Слушай, а радио у тебя работает? — осенило меня. — Должны же дублировать по ФМ…

Пётр включил магнитолу и уже на третьем канале поймал вполне разборчивое:

— …покинуть город! Оставайтесь дома, помогайте соседям, создайте запасы воды! Карантинные службы имеют приказ стрелять без предупреждения! Организуйте домовые комитеты, пресекайте беспорядки, ожидайте команды врачей и спасателей! Мародёрство будет наказываться по всей строгости военного положения!

— Карантинные, блядь, команды, в жопу их через гланды проебись мелким пропиздом… — злобно прокомментировал Пётр. — Вот как эти мудацкие пиздопляски теперь называются!

— Это «команды врачей и спасателей» с «крокодилов» ракетами по проспекту хуячат? — поддержал его Сеня. — Ну, усраться теперь…

Радио зашипело, передача прервалась, но через некоторое время возобновилась, постоянно прерываемая помехами:

— …использованное террористами биологическое оружие… …необходимые карантинные меры… …понимание. Ситуация под контролем…

Валить-валить-валить отсюда! Оставленный на произвол судьбы город быстро становится очень некомфортным местом для жизни даже без «аффекторов», а уж с ними…

Дверь подъезда неожиданно оказалась заперта. Я удивился — кодовый замок на ней вечно был сломан, скидываться на его ремонт жители не хотели, так что так и жили — нараспашку летом и накидывая на кривой гвоздь упертую откуда-то пружину зимой. Я несколько раз сильно пнул оббитое жестью деревянное полотно.

— Кто там ломится? — послышалось недовольное сверху. Из окошка над подъездным козырьком торчала физиономия всё того же соседа с третьего этажа. Фингалы его налились красивой лиловой побежалостью, нос распух в крупную сливу, губы пельменями…

— Ну, и какого хуя? — поинтересовался я у него.

— А, это ты… — огорчённо сказал сосед. — А я думал, тебя уже…

Не договорив, он исчез из окна, и вскоре дверь открылась.

— Проходи, — сказал он, стараясь на меня не смотреть. — Извини, что утром так… Не знаю, нашло что-то. А тебя тут искали…

— Я в курсе, — коротко ответил я и придержал дверь. — Сеня, бери женщин и веди наверх.

— Давайте быстрей, — поторопил Сеня рыжую, которая всё это время демонстрировала чудеса невозмутимости, и галантно подал руку заплаканной девице. Та руку отвергла и вылезла гордо и самостоятельно, хотя и несколько неизящно, по причине высокой машины и небольшого роста.

Сосед было дёрнулся протестовать, но, увидев свисающую с плеча рыжей винтовку, сразу передумал. Только пробурчал что-то на тему, что «дом не резиновый», но настолько себе под нос, что я решил проигнорировать.

Пётр вылез из машины и пошел за ними, но я остановил его жестом.

— А ты куда?

— Возьми меня с собой, Македонец! — умоляюще сказал он. — Здесь же пиздец полный!

— А нахрен ты нам сдался? — откровенно спросил я. — Какой нам с тебя прок? Ты же всех продал, и нас продашь при первой оказии.

— И куда мне теперь? — тихо и растерянно спросил он.

— Да куда хочешь. Автоматы в багажнике забирай, нам они не нужны. Пользоваться, небось, умеешь, не пропадешь.

— Но…

— Всё, прощай.

Я закрыл дверь подъезда у него перед носом, задвинул наспех приколоченную к ней здоровенную щеколду и поднялся в квартиру.

— Извините, дамы, — расшаркивался там Сеня, — чая не предлагаю, потому что нет ни хрена, всё уже на базе. Там и попьем. А теперь приглашаю всех в сортир!