Сергей Михайлов - Пост

Быстро притоптал задымившие угли и побежал к парому. Но не успел - вертолет вернулся. Теперь он шел, с другой стороны, снизу. 'Сразу развернулся, значит, точно заметили'. Я опять упал и вжался в землю. Вертушка теперь летела не так быстро, хотя я понял, что зависать она не собирается. 'Может решили просто проверить на всякий случай подозрительное место. Наверное, понимают, что посудина на воде самое-то для ночлега. Твари воду не любят'.

В этот момент, перекрывая гул двигателя, по ушам хлестанула длинная очередь крупнокалиберного пулемета. Хотя тело требовало еще сильней вжаться в землю, я оторвал голову от травы. Стреляли в открытую пассажирскую дверь. В темном провале борта билась яркая звездочка. 'Восьмерка' опять ушла вдоль реки. Я вскочил и помчался к понтону - успею, пока они развернутся. Еще подбегая, я увидел, что натворил пулемет - в рифленых листах палубы строчкой светились вогнутые ровные дыры. Строчка пересекала весь понтон и будку. Сердце у меня екнуло. Я с ходу запрыгнул на дерево, с него на палубу, подскочил к будке и рванул дверь. В потолке светились дыры. Стол же просто развалился, пеленка, на которой лежало яйцо лохмотьями топорщилась среди обломков. Конец камню понял я, и тут заметил шевелившегося там же Иван а. Я только сейчас понял, что до сих пор держу в руках котелок - в горячке так с ним и бежал. Бросил его в угол.

Я схватил завизжавшего ребенка и кинулся обратно к двери. Здесь оставаться нельзя, если вернутся москвичи и опять пройдутся пулеметом по будке, тут искрошит все. Однако удержать в руках младенца, оказалось непросто - оказалось он еще сильнее чем я думал. Ручки оказались, словно отлиты из железа. Одним движением он разжал мои руки и выскользнул на пол. И теперь он не полз, а летел по полу. В одно мгновение, малец опять оказался там, откуда я его только что достал.

- Ты идиот, Ванька! Сдохнешь же!

Моя спина словно чувствовала направленный в неё ствол. Каждую секунду я ждал смертоносного ливня, а его все не было. Я уже хотел бросить этот голубой камень - что, в самом деле, не помирать же мне за компанию - но что-то в глубине души не дало мне это сделать. Я тоже упал на колени и принялся лихорадочно раскидывать обломки стола. Что же внутри яйца? Я ни капли не сомневался, что сейчас увижу осколки. Рваная пеленка, была прямым подтверждением попадания.

Он нашел его первым. Иван откинул кусок древесной плиты и завизжал так высоко, что звук ушел к самому порогу слышимости. Я скривился - звук заполнил все вокруг. Среди трухи под ребенком блеснула синева. Я поймал его и поднял вместе с яйцом. Оно было целым, но стало темно-синим, почти черным. Как оно уцелело - я не понимал: или ни одна пуля не попала в камень, или... Но размышлять было некогда.

Уже не пытаясь отдирать прилипшего к камню младенца я, прижал обоих к груди и побежал на улицу.

Еще внутри я почувствовал, что что-то изменилось вокруг, что-то было не так. Лишь когда выскочил наружу, увидел, что произошло. Понтон тонул. Дальним краем, где была будка, он проваливался в реку, а тот, что упирался в берег начал задираться. Крупнокалиберные пули сделали свое дело - наверняка, в днище дыры были уже не такие аккуратные как в палубе. Наверное, металл там порвало в клочья, и вода быстро заполняла танки.

Я на секунду замешкался, оценивая ситуацию, и почувствовал толчок. Приподнявшийся край, не висел больше перилами на пне, и река оторвала паром от берега. Я бы может быть еще успел бы выбраться на берег, но мысль о вещмешке и оружии, остановила меня. А через несколько секунд, бежать было некуда - расстояние между берегом и паромом стало быстро увеличиваться. Мелькнула мысль перебросить ребенка с яйцом на берег, а самому добраться вплавь, но я побоялся, вдруг пораню. А еще через несколько секунд было уже поздно - течение быстро выносило нас на фарватер.

Сторона с будкой тонула все больше. 'Лишь бы не перевернулся'. Ребенок, похоже, тоже что-то почувствовал - он замолчал и как будто съежился, но при этом яйцо так и не отпускал. Я положил их на горячую палубу и бросился в каюту. Надо забрать вещи и оружие.

Я сидел на матрасе и хмуро рассматривал проплывавшие мимо берега. Рядом на пеленке лежал Иван и задумчиво смотрел своими пуговками в небо. За ним лежало яйцо, оно успокоилось и опять стало голубым. День был прекрасным - солнечным, ярким, ветерок от воды нес прохладу, но мысли мои были мрачными, как осенняя слякоть. Мы плыли вниз по реке, и я ничего не мог с этим поделать. От меня теперь ничего не зависело.

Хотя если разобраться нам не так уж не повезло. Во-первых - вертолет больше не вернулся, видимо не увидев признаков жизни, они просто хотели затопить возможное средство переправы. Во-вторых - понтон так и не перевернулся, вода лишь притопила пробитую часть и паром, так и плыл, задрав один край. Ну и самое главное - все мы до сих пор живы. И я, и Ванька, и Яйцо. Раньше я относился к Яйцу как к неживому, как к камню, но после того, как увидел, что оно реагирует на то, что с ним происходит, мое отношение изменилось. Я даже стал разговаривать с ним тоже. И это общение, ничем не отличалось от разговоров с Иваном - тот тоже никогда мне не отвечал.

Однако плохого было все-таки больше. Теперь у меня не было еды и автомата. Я всегда знал, что крупнокалиберный пулемет - это совсем не то, что пять сорок пять, и даже не семь шестьдесят две. Сам видел, как всего одна пуля из Корда Павла ломала березу толщиной в мою ногу на той стороне дороги. И сегодня одна или две пули лишили меня сразу всех моих богатств. Вещмешок и вещи превратились в пахнущую тушенкой, липкую труху, а автомат разорвало на две части. Повезло еще что 'фэшка' не сдетонировала. Врыв гранаты внутри, разворотил бы всю будку. Но запал погнуло и теперь лимонка стала бесполезной железякой. И еще я до сих пор удивлялся, что на яйце ни царапины - на вид оно выглядело совсем не железным.

Кроме того, что я лишился основного оружия и пропитания, было еще одно - я плыл по 'воле волн' и я знал, что Ирмень не течет здесь прямо на север. На самом деле он делает большую дугу, сначала направляясь на запад, потом разворачивается и течет на восток. И лишь уже уйдя из нашей области, опять направляется, на северо-восток. Как я понял из слов Ольги, так далеко мне плыть было ни к чему. Так что каким-то способом надо было выбираться на берег.

Ну и наконец самое плохое - Ольга так и не появилась! Ни она, ни полуволк. Я не знал, что думать. Однако думать о том, что она мертва, я себе запретил. Не может быть такого, чтобы мы потерялись, через столько лет встретились опять, а через сутки снова расстались - теперь навсегда. Нет! Не для этого судьба сводила нас. Мы обязательно встретимся. А для этого надо, чтобы я выжил и был там, куда она меня отправила. Она обязательно придет.