Влад Тарханов - Никола Тесла: секретное оружие [СИ]

— Ладно, Танюша, что-то ты разошлась… зачем это все ворошить?

— Ворошить? А Игорь тебе не рассказывал, как она на съемках к его режиссеру клеилась, тот еще сказал, что эта блядь за роль с любым режиссером переспит, прости меня, Господи, что я так говорю, да ведь это правда! А вспомни, когда она у французов снималась, разве ж не пришла домой, да еще колготки на ней порванные были, какими-то бантиками завязанные. Хорошо, что Игорь на съемках был, он ничего не видел и ничего не знает… А она… Дуру из меня делала, говорила, мол я ничего не понимаю в том, как молодежь теперь развлекается. Может и не понимаю, как она развлекается, но я точно знаю, как молодежь развлекаться не должна!

— Танюша, успокойся, давай, я тебе чаю налью…

— Налей, Вячеслав Анатольевич, налей, только как мне успокоиться, как? Если сердце мое материнское слезами обливается! Как? Неужели буду я терпеть, чтобы с моего сыночка так издевались, скажи? Ну скажи, Вячеслав Анатольевич, как пережить то, что она с хахалем открыто встречается и тот ее домой провожает. А Игорек-то ничего не подозревает, ничегошеньки не видит… А она его еще больше гнобит. Вспомни, что она ему намедни сказала, вспомни!

— Ну что ты, Танюша, такое вспомнить…

— Вот, и тебе стыдно! А как мне не стыдиться? Как мой сынок стал ее попрекать, что она хвостом вертит, проституткой в сердцах назвал, так она не только не смутилась, заткнулась бы тихонько, смолчала бы, так нет, она еще и на нашего Игорька накинулась, что он денег ей жалеет, никчема, зарабатывает шиш, ей уже одеть нечего. И что раз она проститутка, то и с Игорем, мужем своим собственным, будет спать за деньги.

— Так они ж помирились после этого, вроде бы даже…

— Вроде бы… Даже… Наивное ты дитя, Вячеслав Анатольевич. Она ведь снова нашего Игорька, как кутенка слепого, обвела вокруг пальца. Вот что я тебе скажу, Вячеслав Анатольевич, что ты думаешь, я не знаю, может и ты на эту… ой, сказать хотела, да не буду, может, ты на нее тоже глаз положил, все вы, мужики, сволочи. Стоит бабе красивой на вас глаз положить — и вы становитесь шелковыми. В общем, меня твое мнение сегодня не интересует. А мне ты не мешай. Я знаю, что я делаю. И делаю я это потому, что сыну моему так лучше будет. Я точно знаю.

— Таня…

— Да? — голос Татьяны Тихоновны как-то изменился, появились нотки искреннего удивления. — Я уже даже не Танюша?

— Таня, ты уверена, что делаешь? — голос Вячеслава Анатольевича казался безжизненным и тусклым.

— Уверена! — как серпом отрезала.

— Тогда я мешать тебе не буду…

— И на том спасибо, Понтий Пилат, умывающий руки…

— Зря ты так, Танюша…

— Извини…

Татьяна Тихоновна подошла к мужу, обняла его, прижалась к плечу и тихо произнесла:

— Это я на нее сержусь, а на тебя выливаю, потому как ее нет рядом… Извини меня… Я не хотела тебя обидеть.

— Знаю. Давай чай пить.

— Посмотри время.

— Без четверти два.

— Ну вот, завтра на работу, а у меня ни в одном глазу сна нету…

— Тебе чай покрепче?

— Да, покрепче, и лимона не надо, и так кисло все во рту.

— А у меня уже три дня какая-то горечь во рту, и вот тут, под ребрами давит… Что это? Говорят, печенка. Может к врачу пойти?

— Обязательно пойди, Вячеслав Анатольевич, обязательно. Я подруге позвоню, Анне Алексеевне, она в поликлинике работает, так она тебя всюду, где надо, проведет. Я попрошу, она мне не откажет, ты же знаешь, мне твое здоровье всего дороже…

— Да, знаю…

Вячеслав Анатольевич разлил чай по чашкам, придвинул к супруге сахарницу, смахнул рукой на пол несколько крошек, которые каким-то чудом оказались на клеенке, вытащил блюдце, на котором просторно расположились три сушки, поломал одну из них пополам, после чего уселся напротив супруги.

Татьяна Тихоновна неожиданно успокоилась. Время истерики прошло. Она теперь набиралась храбрости для того, чтобы совершить действие. Она уже не могла говорить больше о том, как ей больно и обидно за сына, не могла. Но боль от этого не уменьшалась. И осознание того, что надо что-то делать, иначе жизнь сына рухнет под откос, Татьяну Тихоновну не покидало.

Тут раздался звук подъезжающей машины. Ночью, когда транспорт почти не ходил, такие звуки слышны были отчетливо. Татьяна Тихоновна потушила на кухне свет и подошла к окну. Из такси вышла Жанна, она была навеселе. С ней был ее мужчина, тот самый, о котором Татьяна Тихоновна знала более чем достаточно. Знала и то, что Жанне новое замужество за ЭТИМ принцем не светит, тот ценил независимость больше чем женскую красоту. Так и есть. Вот он. Быстро стареющий красавец. Неужели Жанна могла с ним, только из-за выгоды, из-за того, что он известный продюсер, неужели этот спесивый петух лучше ее Игорька.

Она увидела, как мужчина целует Жанну, легонько хлопает пониже спины и уезжает. Жанна же направляется в подъезд неуверенной походкой перебравшей женщины.

— Ладно, не буду тебе мешать. Я у себя посижу…

И Вячеслав Анатольевич предпочел заранее покинуть поле боя. Татьяна Тихоновна мужа не осуждала. Она понимала, что сейчас, он будет ее решительности, самая что ни на есть, серьезная помеха. А ее сейчас остановить было уже невозможно. Она набрала в грудь побольше воздуха и направилась прямиком в прихожую, туда, куда вот-вот должна была войти ее злополучная невестка.

— Татьяна Тихоновна, дорогая…

Жанну болтало из стороны в сторону. Она была порядком пьяна и пыталась как-то аккуратнее снять с себя туфли, но у нее это не получалось. В конце-концов, Жанна как-то исхитрилась достать рукой до ноги, и стащить туфлю с пятки. Прижав ее к груди, она уставилась на свекровь, которая смотрела на Жанну, как удав смотрит на кролика.

— Что это вы… А?

— Жанна, нам с Вячеславом Анатольевичем твои похождения надоели. Думаю, тебе нет смысла оставаться в нашем доме. Пока Игорь не приехал со съемок, поживи у своих родителей.

— А где Слава? Он что, боится мне на глаза показаться? Пусть скажет, что обо мне думает… А?

И Жанна громко икнула.

— Ну вот, пить надо было меньше, во достало меня все это…

— Вячеслав Анатольевич был настолько расстроен твоим поведением, что у него разболелось сердце. Я скорую к нему вызывала. — Без тени раскаяния соврала Татьяна Тихоновна. Сейчас ему надо отдохнуть…

— Так это прямо сейчас? Меня на улицу, да?

— Я собрала твои вещи и вызову тебе такси.

— Ой, а у меня и денег на такси нет…

— Ничего. Я оплачу твою дорогу домой.

— Ой, какая вы щедрая, Татьяна Тихоновна, можно, я вас поцелую? А? Ну можно?

— Перестань юродствовать, девочка. Я не собираюсь с тобой скандалить. Я хочу, чтобы и духу твоего в моем доме не было.

— Ой, а можно я напоследок туалетом воспользуюсь, а? А то боюсь не дождусь такси и засцу вам всю прихожую, бля, развезло меня, сука…