Александр Громов - Простолюдин

"Если они выдают лишь долю процента номинальной мощности, то топлива им хватит на века, - чирикал Мика. - Не думаю, что процесс производства монад очень уж энергоемкий..."

Я тоже так не думал.

"Предлагаешь подождать две-три сотни лет?"

"Предлагаю тебе подумать над тем, что бывает при разрушении термоядерного реактора", - чирикало у меня в голове.

"Да ничего не бывает, - квакал я. - Реакция прекращается, радиоактивное заражение минимально или вообще отсутствует..."

"То-то и оно. Удачно, правда?"

Никогда я не слыхал, как смеется воробей, но Мика изобразил именно это.

Пока велись поиски "родильных домов", Саркисян усовершенствовал свою телепатическую технику. Вместо вызывающих обручей или столь же заметных присосок, вдобавок требующих бритья головы, он применил микродатчики, полностью маскируемые даже белесыми волосенками Мики. Для включения связи требовалось лишь почесать себя за ухом. Что может быть естественнее почесывания?

Надежда то рождалась во мне, то гасла. Инфос знал, чем мы занимаемся, он не мог не понимать, на что мы нацелились, но не препятствовал нам. Может быть, он выжидал, чтобы опасность стала явной и задача приобрела дополнительный интерес? А может, он пока бездействовал, чтобы прихлопнуть нас не просто так, а за конкретные дела и в назидание другим? Подставить нам ножку перед самым финишем? Мне вспомнился Сизиф. Камень, что он катил на гору, вел себя как порядочный валун до самой вершины и, наверное, очень веселился, если обладал сознанием. Знал отлично, чья возьмет и всегда будет брать, и все равно забавлялся.

Инфос не камень. Его забавы острее и изощреннее.

Во время вынужденного безделья я аккуратно, надеясь сойти за порядочного колониста, посещал собрания в общей гостиной. Слушал, отмалчивался, а когда ко мне приставали, уверял, что не имею пока никаких идей, не встревал в склоки, скупо отвечал на праздные вопросы о Лунной базе и, кажется, сошел-таки за порядочного - в смысле, за балласт, не угрожающий ничьей мании величия. Мне того и надо было.

Ромео тем временем работал над портативной глушилкой близкого радиуса действия и притом особой конструкции: при ее включении Инфос не должен был понять, что его глушат. Задачка оказалась та еще, умелец ругался черными словами и зверел, едва завидев меня или Мику, так что мы избегали подходить к нему близко.

- Он сделает, - уверял меня Мика. - Если это вообще возможно - сделает.

- Даже я понимаю, что теоретически это возможно... - бурчал я в ответ.

- Чего тогда дергаешься? Кричит? Ну и пусть. Значит, ему так надо.

Прежде я никогда не думал, что чем больше крика, тем вероятнее озарение. Но прежде я не знал Ромео Саркисяна.

Мика повадился куда-то исчезать. Он брал флаер и улетал сегодня на восток, вчера на север, а позавчера на запад. Однажды он две ночи подряд не ночевал в колонии, а потом вернулся с красным от солнечных ожогов лицом и пузырями на шее. Мне он протелепатировал только одно: решает, мол, "организационные вопросы".

Ну ладно. Я не стал настаивать на подробностях. Чем меньше подпольщик знает такого, без чего может обойтись, тем лучше. В конце концов, создание боевой организации на руинах старого рыхлого Сопротивления просто-таки напрашивалось. Однако меня начинала угнетать мысль: я-то тут зачем? Освободительное движение - это прекрасно, но какое мое место в нем? Кто я - засвеченная декоративная фигура, необходимая, чтобы приковывать к себе внимание противника?

Я согласился бы и на такую роль. Но желал большего.

В тот день, когда Ромео продемонстрировал нам прототип миниатюрной глушилки и мы, сблизившись, смогли общаться просто голосом, я сказал ему, чтобы он не вздумал почить на лаврах:

- А смастерить такую же маленькую штуковину для получения инфосолитонов - сможешь?

Он взревел, схватил меня за ворот и принялся изрыгать черные слова. Переждав этот шквал негодования, я рассказал ему о четвероногой акуле в музейном запаснике и о движущейся стенке, остановившей ее бег. Стенка-то тоже была инфосолитоном, а сотворил ее я, ткнув наугад в иконку на экране.

Саркисян разинул рот, после чего, покряхтев, нехотя признал, что это принципиально возможно, раз уже кем-то было сделано. Мика рассказал нам то, что я и так знал: он был знаком с тем прибором, но поначалу предполагал, что это просто громоздкая глушилка, а тот инфосолитон, что треснул его по лбу - работа Инфоса.

- Так оно и есть, - согласился я. - Как и моя акула с лапами. А вот стенка - нет. Думайте.

Саркисян поскреб в затылке и нехотя признал, что я, возможно, прав. Но задачка - та еще! Воспользоваться ресурсами Инфоса для наших целей - как вам это понравится?

Мы с Микой уверили его, что нам очень даже нравится. Ромео плюнул и ушел думать. Я чувствовал подъем. Мика оглядывался.

- Что ты там высматриваешь? - спросил я.

- Не нравится мне это...

- Что именно?

Мика еще раз обвел взглядом вокруг себя и вновь ничего не высмотрел.

- Он не пытается наказать нас, - проговорил он.

За глушилку-то? За телепатию? За мои полеты? За связь с подпольем? За то, что нам стали известны координаты "родильных домов"? Я сам недоумевал, почему нет ответной реакции. А Мика просто боялся, что сейчас налетит откуда-нибудь инфосолитон, хлопнет его по лбу сильнее, чем в прошлый раз, и отшибет память.

- Мы нужны ему, - напомнил я. - Без нас ему скучно. Разве он не сказал тебе? Мне - сказал.

- Мне тоже, - признался Мика. - И я ему даже верю... ну почти.

- Так чего же ты трепыхаешься?

- Я-то? Я уже спокоен. А только не нравится мне это. Если он не наказывает нас - значит, мы на ложном пути.

- Может, и на правильном, но в самом начале, - возразил я. - Может, Инфос хочет, чтобы ставки взлетели и игра стала острее. Ему же скучно!

- Может, и так, - уныло согласился Мика.

Я видел, что мои слова его ничуть не успокоили. В самом деле: если наш путь верен, а противник в данный момент не предпринимает никаких действий, значит, он предпримет их потом. Вот тогда держись! Чем дальше мы продвинемся, тем больнее нам будет падать. И тем нагляднее будет урок для тех, кто придет после нас. Если, конечно, кто-то вообще придет...

А какая у нас альтернатива? Опустить руки? Болтать по вечерам в гостиной, попивая кофеек, если не что-нибудь покрепче, и высасывая из пальца бессмысленные теоретические концепции?

Как ни странно, я был настроен оптимистично, хотя и не мог сказать, почему. Просто чувствовал: у нас может получиться. Интуиция, что ли? Чувство иррациональное, дурацкое, но гнать его прочь мне не хотелось.

- Ты бы лучше подумал, где и как можно организовать производство портативных глушилок, - сказал я Мике. - Их надо много. Даже очень много.

- Очень? - заморгал он. - Почему?

- Потому что ясно даже дебилу: человек с глушилкой - подпольщик. А Инфос не дебил.