Кейт Лаумер - Звездные мошенники

Я встал, подошел к двери: за ней оказался сенатор. Он посмотрел на меня и подарил мне улыбку, столь же реальную, как на рекламном плакате, и столь же искреннюю.

— Вы пришли, — произнес он голосом, в котором звучало достоинство.

— Я отказываюсь от этой работы, — сказал я. — Я просто хотел сообщить это вам.

— Но вы не можете, — встревожился он. — Я рассчитывал на вас.

— Больше не рассчитывайте. Подойдите сюда, я хочу вам кое-что показать.

Я направился к большому, в полный рост, зеркалу. Сенатор нехотя пошел за мной и встал рядом. Я пристально взглянул на отражение: квадратный подбородок, широкие плечи, пристальный взгляд чуть прищуренных глаз.

— Что ты видишь? — спросил я.

— Жулика, — ответил я. — Все умоляли тебя жить и дальше прежней жалкой жизнью. И ты согласился? Нет. Ты отвертелся… по крайней мере, попытался. Но это не сработало. И вот ты здесь, нравится тебе это или нет. Лучше, чтобы оно тебе понравилось.

Я повернулся к сенатору, но в помещении был я один.

Я подошел к двери и открыл ее. Советник Ван Воук поднял глаза от длинного стола под спиральной люстрой.

— Слушай сюда, Барделл, — начал было он, но я раскрыл воскресный выпуск газеты, который держал в руке, и бросил его на стол перед ним. На передней полосе была жирная шапка: «Флорин — Стальной Человек».

— Он почти что пошел на это, — сказал я. — Но передумал.

— Тогда… это означает…

— Это означает, что надо забыть все. Ничего такого не происходило.

— Ну, раз так… — сказал Ван Воук и принялся уменьшаться, став размером с обезьяну, мышь, домашнюю мушку. Наконец он исчез, а вместе с ним — Вольф, человек-птица и все остальные.

В коридоре я столкнулся с Трайтом и Эридани.

— Вы уволены, — сказал я им.

Они надели шляпы и тоже исчезли.

— Остаешься ты сам, — сказал я себе. — И что же нам с тобой делать?

Вопрос, казалось, эхом отозвался в сером коридоре, словно это не я задал его. Я попытался последовать за эхом к его источнику, но стены подернулись серым туманом, который окутал меня, словно серая ткань. Внезапно я почувствовал усталость, такую, что не мог даже стоять.

Тогда я сел. Голова была слишком тяжелой. Я подпер ее обеими руками, повернул вбок и…

Я сидел за своим столом, вертя в руках любопытный спиральный артефакт.

— Ну как, что-нибудь есть? — спросил заместитель министра науки.

— На мгновение мне показалось, что вы стали каким-то нечетким, — натянуто проговорил начальник штаба, и его жесткое, багровое лицо чуть было не смягчилось из-за улыбки.

— Как я и ожидал, — сказал мой научный консультант и опустил вниз уголки губ. Рот его стал похож на черточку, проделанную в блюдце с салом.

Я встал, приблизился к окну и взглянул на Пенсильвания-авеню, вишни в цвету и памятник Вашингтону. Мне вдруг захотелось превратить его в огромный бетонный пончик, но ничего не произошло. День был жаркий, город был особенно горячим, грязным и, как я почувствовал, полным проблем. Я повернулся и взглянул на людей, с надеждой взирающих на меня, больших людей, занимающихся мировыми проблемами и играющих важную роль.

— Позвольте мне сказать прямо, — обратился к ним я. — Ваши сотрудники принесли мне это устройство, утверждая, что нашли его в обломках явно неземного космического корабля, разбившегося при посадке и сгоревшего в Миннесоте вчера вечером.

Судя по их лицам, все так и было.

— Вы нашли там тело маленького животного, похожего на ящерицу, и этот предмет. И никаких следов пилота.

— Уверяю вас, сэр, — сказал седовласый директор ФБР, — он далеко не уйдет… вернее, оно далеко не уйдет.

Он мрачно улыбнулся.

— Прекращайте поиски, — велел я и поставил спиральное устройство на стол. — А эту штуку закопайте поглубже или утопите в море.

— Н-но, господин президент…

Я взглядом заставил его замолчать и взглянул на начальника штаба:

— Вы хотите сказать мне еще что-нибудь, генерал Трайт?

Он выпрямился с пораженным видом:

— Да… Ну… На самом деле, сэр… — Он откашлялся. — Это… конечно, это обман… но у меня есть отчет о радиопередаче из космоса… как меня заверяют, ни одна земная радиостанция не имеет к ней отношения… К-кажется, передача идет откуда-то из-за орбиты Марса.

Он выдавил из себя жалкую улыбку.

— Продолжайте, — сказал я.

— Н-ну, пославший радиосообщение заявляет, что он — уроженец планеты Грейфелл и что мы… э-э… прошли предварительный осмотр. Он хочет начать переговоры о подписании мирного соглашения между «Ластриан Конкорд» и Землей.

— Скажите, что мы согласны, — проговорил я. — Если только они не начнут хитрить.

Они хотели представить мне на рассмотрение и другие вопросы, все крайне важные, требующие моего пристального внимания. Но я пресек это в корне. Они выглядели ошеломленными, когда я встал и объявил, что заседание кабинета окончено.

А в нашей квартире меня ждала она.

Были сумерки. Мы прогулялись по парку, потом сели на лавку и, вдыхая прохладный вечерний воздух, стали наблюдать, как в траве возятся голуби.

— Откуда нам знать, что все это происходит на самом деле? — спросила она.

— Может, и происходит, — сказал я. — А может, в жизни вообще нет ничего реального. Но это не имеет значения. Нельзя провести жизнь, пытаясь понять, есть ли жизнь, которую можно провести. Мы должны просто жить, так, словно жизнь — это единственная реальность в нашем сложнейшем из миров.

Перевод С. Удалина

Первое, что почувствовал Камерон, когда очнулся, — это боль: порезы и синяки саднили, левое предплечье жгло, по всей пояснице расползалась ломота. Затем он осознал, что его трехместный разведывательный катер падает на планету, чья сверкающая поверхность стремительно надвигалась на него с экрана, расположенного перед командирским креслом.

Его мысли тут же умчались к последним мгновениям перед тем, как он потерял сознание. Камерон вспомнил, как из радарной тени необитаемого ледяного гиганта перед его маленьким кораблем-шпионом появился крейсер айраксов. Очевидно, огромный боевой корабль обнаружил проникших в чужие владения землян в ту же секунду. И мгновенно ответил залпом, способным разнести на атомы целый дредноут.

Так и могло случиться, если бы целью действительно был дредноут, громоздкий и неповоротливый. Однако в тот самый момент, когда ракеты айраксов устремились к нему, Камерон бросил свой катер в сторону от линии огня с ускорением в девять g. Корабль нещадно швыряло и трясло, когда мощнейший взрыв растерзал пространство, в котором разведчик находился секундой раньше, однако он выровнял курс с надсадным скрипом перегруженных гироскопов и бросился наутек. Пока члены экипажа беспомощно лежали в креслах, сокрушенные стремительностью этого прорыва, аппаратура продолжала с деловитым попискиванием фиксировать информацию об огневой мощи и ходовых качествах невероятно маневренного крейсера айраксов, — информацию, которая до сих пор оставалась манящей тайной для командования Космических сил Земли.