Кейт Лаумер - Звездные мошенники

Война — если можно так назвать одностороннюю агрессию — продолжалась уже третий год. Четыре колонии землян захвачены и уничтожены до последнего человека. Две дюжины грузовых кораблей взорваны в космосе вместе со всем экипажем. Шесть таможенных катеров Земного флота атакованы и превращены в газовое облачко без всякого предупреждения. И при этом о самом враге, нападающем так стремительно и безжалостно, до сих пор ничего не было известно… ничего, кроме их имени — айраксы, которое удалось установить по перехваченным радиосигналам на незнакомом языке, сильно искаженным помехами и приглушенным гигантскими расстояниями межзвездного космоса.

А на этот раз, понял Камерон, он сам и его команда из двух человек остались живы после столкновения с крейсером айраксов, так что могут сообщить о своем открытии… пока еще живы.

До планеты оставалось не больше пятисот миль, если не врал массовый индикатор сближения. Скорость корабля превышала двадцать тысяч километров в час, но направлена она была, к счастью, по касательной к поверхности. Фюзеляж из вечного сплава уже гулко завибрировал в такт свисту разреженных газов верхнего слоя атмосферы. Камерон включил автопилот. На экранах тут же вспыхнули бледные реактивные струи тормозных двигателей.

Позади Камерона ошеломленно склонился над дополнительной панелью управления бортинженер Лукас, тусклое мерцание лампочек едва освещало его лицо.

— Люк, ты в порядке? — окликнул его Камерон, перекрикивая шипящий свист, с которым стремительно несущийся катер разрывал атмосферу планеты.

Бортинженер выпрямился и посмотрел на командира, сверкнув зубами в мимолетной успокоительной усмешке. В кресле справа от Камерона шевельнулся навигатор Вайболд, застонал, открыл глаза и принял положение сидя.

— Мы сейчас врежемся в грунт, — объявил Камерон. — Но возможно, у нас получится смягчить аварийную посадку. Как ты себя чувствуешь, Вай?

— Нормально… надеюсь, — ответил навигатор. — А ты, Джим?

— Пока еще дышу.

Камерон изучил показания приборов, выстраивая в голове образ раскинувшейся внизу планеты: обширные ледяные поля, зубчатые хребты гор, словно оскаленные зубы, бурлящая атмосфера. Поврежденный корабль-шпион несся по широкой нисходящей дуге меньше чем в сотне миль от поверхности, глубоко врезаясь в газовую оболочку верхней части стратосферы.

— Мы начинаем нагреваться, — бесстрастным тоном сообщил Лукас. — Температура наружной обшивки — девятьсот градусов, и она быстро поднимается. Но охладительная установка пока справляется.

— Люк, попробуй немного раскрутить нас, — сказал Камерон.

— Я контролирую двигатель от силы на двадцать пять процентов, — ответил бортинженер. — Но постараюсь что-нибудь сделать.

Катер дернулся в ответ на выброс реактивной струи через небольшие дюзы системы ориентации, установленные в центральной части фюзеляжа. Планета словно бы осела, соскальзывая в сторону, потом опять появилась и снова пропала в вызывающем тошноту круговороте.

— Не очень удачно получилось, — сообщил Лукас. — Вращение есть, но неустойчивое. Пожалуй, лучше все так и оставить. От нового импульса мы точно начнем кувыркаться.

— Люк, можешь включить кормовой экран? — спросил Камерон.

Бортинженер настроил экран заднего обзора размером с квадратный фут. На черном фоне космоса, наполовину скрытая вихрем выхлопных газов, сияла крохотная точка. Камерон заметил, как заиграли желваки на квадратной челюсти бортинженера.

— Они преследуют нас, — сказал он. — Неужели эти твари не оставят нам ни малейшего шанса?

— Они не могут нам этого позволить… с теми записями, что мы получили, — объяснил Вайболд.

— Ну что ж, может быть, мы еще сумеем их одурачить, — спокойно сказал Камерон. — Там достаточно места, чтобы спрятаться. Давайте поглядим, что тут можно придумать.

Внизу на десять миль поднимались остроконечные хребты, изъеденные гигантским мельничным колесом атмосферы ледяного гиганта. Камерон регулировал тягу осторожными точными касаниями, удерживая нос катера в направлении глубокого V-образного разреза, словно бы оставленного огромным топором в стене камня и льда. Остроконечные пики уже поднимались у них над головами и проносились мимо, сверкая в белом свете далекого солнца. Теперь прямо на них мчался горный склон из черного камня. Лукас врубил на полную мощность уцелевшие дюзы правого борта, последовал короткий, выворачивающий кости наизнанку выброс энергии… а затем поврежденный маневровый двигатель вспыхнул белым огнем. Струя превратившегося в пар металла окутала корабль, но автоматика системы безопасности уже подорвала пироболты, отбрасывающие двигатель. Его разнесло в клочья в полумиле позади, и на кормовом экране на мгновение зажглась яркая точка. Сокрушительный грохот удара, неумолкающий, режущий уши скрежет разрываемого металла…

А потом внезапная, поразительная тишина и полная неподвижность.

Ветер завывал в щелях поврежденного фюзеляжа. Воздух с тонким свистом вырывался наружу. Перегретый металл сжимался с отчаянным треском. Радиаторы натужно гудели, пытаясь восстановить пригодную для жизни температуру.

Камерон медленно, через боль, повернул голову, оглядывая отсек. Его собственное кресло едва не выломало из креплений. Переплетение электрических проводов и гидравлических трубок выпирало из разбитой панели управления. Заднюю переборку смяло, словно лист бумаги.

— Где мы находимся, Вай? — спросил он навигатора.

— Мы на континентальном ледяном щите, примерно в пятидесяти километрах от экватора и в паре сотен километров от большого моря на севере. На высоте две тысячи метров над уровнем моря, но показания дальномера при посадке немного сбились. Это высокогорная долина, со всех сторон окруженная пиками. Наружная температура — двести десять градусов по абсолютной шкале. Сила тяжести: одна целая тридцать одна сотая стандартной. Давление воздуха — двадцать три фунта на квадратный дюйм. Состав: восемьдесят пять процентов азота, десять процентов кислорода и немного водяных паров. Скорость ветра — двадцать миль в час, порывами до пятидесяти. Судя по всему, сейчас полдень, излучение местного солнца занимает самый верхний участок видимого спектра и уходит в ультрафиолет, и оно очень яркое. Немного напоминает Вера-Круз в этом смысле.

Он на мгновение улыбнулся сравнению своей любимой пустынной планеты с этим миром замерзшей воды.

— Всегда удивлялся: у каких диверсантов возникла идея колонизировать эту песочницу? — рассуждал Лукас, искоса поглядывая на Вайболда. — Хотя допускаю, что некоторые люди стремятся испытать в своей жизни все.

— Правильно… это все равно что заселить мир с высокой гравитацией, как, например, Сандов [23] Сандов, Евгений — немецкий атлет (отец — немец, мать — русская), основоположник бодибилдинга. , где нужно быть чемпионом по поднятию тяжестей, чтобы просто ходить, — с призрачной улыбкой отозвался Вайболд.