Кейт Лаумер - Звездные мошенники

— Почему? — Рыжий как-то странно посмотрел на Бретта. — А вот увидишь.

Бретт уловил запахи еды, и у него потекли слюнки. Он не ел уже двадцать четыре часа.

— Главное — осторожность, — назидал рыжий. — Двигайся тихо, держись в тени, и будешь жить, как герцог графства. Со жратвой тут сложнее всего, но есть способы…

Вернулась румяная девушка: на одной руке балансирует поднос, другая держит блюдце с тяжелой чашкой. Официантка с шумом опустила на стол свою ношу.

— Тебя только за смертью посылать, — упрекнул рыжий.

Девушка фыркнула и открыла рот для отповеди, но рыжий выбросил руку и ткнул ей под ребра напряженным пальцем. Официантка застыла, будто парализованная.

Бретт привстал.

— Мой приятель не в себе, — объяснил он. — Пожалуйста, извините…

— Не старайся. — Рыжий глядел на Бретта и торжествующе ухмылялся. — Спрашиваешь, почему я говорю «оно»?

Он встал и расстегнул верхние пуговицы на зеленой блузке. Официантка все так же стояла, чуть наклонившись вперед и не шевелясь. Полы разошлись, обнажив крупные белые груди — сплошь белые, без сосков.

— Подделка под человека, — сказал рыжий. — Кукла, голем.

Бретт оторопело смотрел на девушку и видел влажные кудряшки на виске, кончик языка между зубами, крошечные красные вены на круглых щеках, белые округлости…

— Так проще всего опознавать големов, — сказал рыжий. — Сосков у них не бывает.

Он застегнул блузку и снова ткнул девушке в солнечное сплетение. Она выпрямилась, поправила волосы и, прежде чем уйти, насмешливо произнесла:

— Ну конечно, такие джентльмены привыкли к самому лучшему.

— Авалавон Дхува, — представился рыжий.

— Меня зовут Бретт Хейл. — Бретт откусил от сэндвича.

— Эти твои шмотки, — сказал Дхува. — И говоришь странновато. Из какого ты графства?

— Джефферсон.

— Никогда не слышал. Я-то из Уэвли. Как тебя сюда занесло?

— Ехал на поезде, рельсы закончились среди поля. Я пошел дальше… и пришел. Что это за место?

— Не знаю, — пожал плечами Дхува. — В одном уверен: враки это все, про Огненную реку. Поповские россказни. Взять хотя бы крышу. Попы говорят, до нее сто харфадов, но как проверишь? Может быть и тысяча, и всего-навсего десять. Клянусь Гратом, я бы слетал на шаре, посмотрел бы своими глазами.

— О чем ты? — спросил Бретт. — На чем бы слетал, на что посмотрел?

— Я его на турнире видел. Огроменный мешок с горячим воздухом, а внизу корзина. Удерживается веревкой. Но если веревку перерезать… Да только попы никогда такого не допустят. — Дхува задумчиво посмотрел на Бретта. — Ну а в твоем графстве… Феферсоне, да? Какая там высота?

— Ты про небо? Воздух заканчивается через несколько миль, а дальше космос — миллионы миль пустоты…

Дхува хлопнул по столу ладонью и захохотал:

— Ну и деревенщина в этом Фессерони! Кто же поверит в такую чепуху? Ты бы хоть глянул вверх-то!

— У нас только дети верят, что небо — вроде шатра, — сказал Бретт. — Ты когда-нибудь слышал о Солнечной системе, о других планетах?

— Что еще за планеты?

— Огромные небесные миры. Все они кружат вокруг Солнца, как и Земля.

— Небесные миры, говоришь? Крутятся под крышей? Никогда их не видал, — захихикал Дхува. — Очнись, Бретт, забудь эти сказки. Верить можно только в то, что видишь собственными глазами.

— А что это за коричневые твари?

— Ты про желов? Они тут заправляют. Берегись их, Бретт. Всегда будь начеку, не позволяй им тебя увидеть.

— А чем конкретно они занимаются?

— Не знаю, и узнавать неохота. Тут, вообще-то, неплохо, мне нравится. Жратва — какую пожелаешь, жилье — уйма удобных комнат. А еще парады и уличные представления. Отменная житуха. Главное — желам не попадаться.

— Как отсюда выбраться? — спросил Бретт, допивая кофе.

— Понятия не имею. Наверное, через стену. Я выбираться не намерен. Из родного графства бежал, только пятки сверкали. Этот чертов герцог… впрочем, не важно. Я туда не вернусь.

— А тут все люди… големы? — спросил Бретт. — Что, настоящих больше нет?

— До тебя я настоящих не встречал. Живой человек ведет себя не так, как голем. Хотя тот горазд прикидываться. Может брови свести, вздрогнуть в испуге, поглядеть искоса, подбочениться, губами пожевать, недобро над тобой поухмыляться и даже вздохнуть cочувственно. Все как у настоящих людей. Но теперь ты здесь, и мне есть с кем потолковать. Одиночество замучило, знаешь ли. Покажу, где обосновался, там и для тебя найдется коечка.

— Я тут не задержусь.

— Ну выберешься из города, а дальше как? Брось, парень, тут есть все, что душе угодно. Отлично время проведем.

— Говоришь точь-в-точь как моя тетя Хейси, — сказал Бретт. — Мол, в Каспертоне есть все, что мне нужно. Но откуда ей знать, что мне нужно? Тебе это откуда знать? И даже мне самому? Поверь, мне требуются не только пища и ночлег…

— А что еще?

— Да все на свете! То, о чем стоит думать, то, что стоит делать. Даже в кино…

— Что такое кино?

— Ну, пьеса, на пленку записанная. Движущиеся картинки.

— Картинки? Движутся?

— Точно.

— Тебе об этом попы наплели? — Дхува едва сдерживал смех.

— Да кто же не смотрел кино?

Дхува расхохотался:

— Ох уж эти попы. Везде они одинаковы, как я погляжу. Рассказывают сказки, а люди верят.

— Попы тут ни при чем.

Посерьезнев, Дхува спросил:

— А что ваши святоши говорят о Грате? О Колесе?

— Кто такой Грат?

— Высшее существо. У него четыре ока. — Дхува осенил себя знамением и спохватился. — Просто привычка. Я с детства в эту чушь не верю.

— Ты, должно быть, о Боге говоришь? — предположил Бретт.

— Не знаю, кто такой Бог. Расскажи о нем.

— Он сотворил мир. Он… Ну, скажем так, сверхчеловек. Знает все, что с тобой происходит, а когда ты умрешь, встретишься с Ним в раю, если прожил жизнь праведно.

— Рай? Где это?

Бретт неопределенно махнул рукой:

— Наверху.

— Но ты же сказал, что наверху пусто, — напомнил Дхува. — Там только миры какие-то крутятся, разбросанные, как в море острова.

— Ну…

— Да ладно, — махнул рукой Дхува. — Наши попы тоже мастаки заливать, все талдычат про Колесо и Огненную реку. Та же дурь, что и твой рай… — Дхува вдруг вскинул голову. — Что это?

— Я ничего не слышу.

Дхува вскочил на ноги, повернулся к двери. Бретт встал.

В дверном проеме вырос громадный буроватый силуэт, полупрозрачный, с лоснящейся и рябящей поверхностью. Дхува стремительно развернулся, проскочил мимо Бретта и кинулся к двери черного хода. Бретт застыл от ужаса. Подвижная, как ртуть, бурая тварь погналась, настигла рыжего, захлестнула.

Через миг брыкающаяся худая фигурка скрылась в туше жела. А затем мутная волна хлынула мимо Бретта к двери, распахнула ее и исчезла.

Бретт стоял неподвижно, будто врос в пол, и глядел в дверной проем. На пыльный линолеум падал широкий луч солнечного света. По плинтусу прошмыгнула бурая мышь. Было очень тихо. Бретт подошел к двери, за которой скрылся жел, поколебался и распахнул ее.